— Ты на хрена, баран, дубинку свою этому уроду отдал?
— Так я же Боэмунду поединок обещал, — ответил Ваня. — Нехорошо бы получилось, если бы этого козла сейчас тот козел прибил.
— Шиза косит наши ряды, — горестно вздохнул мой хозяин и посмотрел в сторону крепости: — Пора бы разведку провести, контакты попробовать установить. Глядишь, ценой малого подкупа мы в город и войдем…
Сеня поручил Абдулле, как единственному сарацину среди нас, сходить на разведку к стенам Антиохии и попробовать убедить кого-нибудь из осажденных крестоносцами турок-сельджуков хотя бы просто с Рабиновичем поговорить. Мы остались терпеливо ждать, пока он вернется назад, глядя, как Боэмунд развлекается с вновь приобретенными войсками, заставляя их бегать с позиций в холмы и обратно. Впрочем, мне после пятого дубля все это жутко надоело, и я собрался пойти прогуляться, но именно в это время вернулся наш сарацин.
— Они не хотели вступать в переговоры, — сурово проговорил Абдулла, неся перед собой чью-то чалму, надетую на пику.
— И кого ты убил? — сурово спросил Сеня, собираясь устроить сарацину форменный разгон. Ну, проверить там форму одежды и все такое… Не успел.
— Никого! — заявил оруженосец Попова, делая большие глаза, а затем увидел, что все мы удивленно пялимся на пику с чалмой.
— Ах, это? Эту штуку, да простит вам Аллах отсутствие извилин в мозгу, я выменял у одного из стражников за червивый кусок мяса. Голодают они там, бедные, но не сдаются, как защитники Брестской крепости. Обозвали меня предателем и разговаривать не хотели, пока я им кусок мяса не показал. Теперь все в порядке. У них мясо, у меня копье с чалмой. Оба — настоящий секонд-хенд! Ну а вы можете идти к стенам и разговаривать. Они там сильно ругаться не будут.
Сеня облегченно вздохнул и подозвал к себе Боэмунда. Попросив крестоносца отвести войска подальше, как и договаривались с ним ранее, Рабинович кивнул Попову с Жомовым и уверенным шагом направился прямо к стенам осажденной Антиохии. Я поторопился его обогнать, поскольку кто знает, что у этих сарацин на уме, а хозяин у меня один. Не дай бог, копьем или стрелой кто-нибудь пришибет!
В общем, к стенам мы подошли в таком порядке: я впереди, но без лихого коня, следом за мной Сеня, тоже без коня, да и вообще все мы были пешими, затем сарацин, а замыкали шествие Попов, Жомов и Ричард, ласково прозванный Боэмундом Кроличья Лапка. Я, конечно, не ждал, что нас будут встречать хлебом-солью, салютом и фанфарами, но все-таки не рассчитывал, что осажденные турки начнут сразу хамить.
— Крестоносцы дураки, они курят табаки! — завопил с башни усатый турок, высовываясь между каменных зубцов и показывая нам нос обеими руками. Впрочем, высунулся он лишь на минуту, а затем исчез, будто кто-то его с силой дернул снизу. Едва чалма турка скрылась за зубцами, как я услышал другой голос.
— Какие такие табаки, идиот? Нету никаких табаков еще! — проговорил невидимый мне защитник стены, а затем раздался звонкий шлепок.
— Ай, алла! — взвизгнул усатый турок, не высовываясь наружу. — Ну нету табаков, значит, нету. Зачем по чалме-то бить, чай не казенная.
— Эй, морда сарацинская, высунься на минутку, — вежливо попросил мой хозяин, глядя на башню снизу вверх.
— Щас, бегу. Коленки уже расшиб, — послышался в ответ голос усатого. — Я, значит, высунусь, а вы в меня всякими гадостями швырять станете или еще, чего доброго, да спасет вас Аллах, если захочет, конечно, стрелами стрелять начнете.
— А еще пулями пулять, копьями копать и мечами мечить, — передразнил его Попов. — Высунь морду, говорят. На хрен нам нужно в тебя стрелять-то? У моего друга дело к тебе есть.
Некоторое время турки за стеной шушукались, не высовываясь наружу. У меня слух отменный, но даже я не мог разобрать, о чем они говорили. Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы об этом догадаться. Скорее всего, оба защитника города обсуждали, стоит ли вступать в переговоры с неверными, или пусть они к иблису катятся. Мы терпеливо ждали и минуты через две вновь услышали голос усатого.
— А что за дело-то? — поинтересовался он, по-прежнему не рискуя высовываться.
— Тебе деньги нужны? — поинтересовался в ответ Сеня.
— Ха, укуси тебя шайтан! — заржал в ответ сарацин. — На фига мне деньги? Я вам сам их могу сколько угодно дать.
— Ты Рокфеллер, что ли? — ехидно полюбопытствовал Попов.
— Ты меня, собака неверная, не обзывай всякими своими франкскими кличками, — завизжал в ответ усатый. Я собрался было рявкнуть на него, чтобы «собаками» людей не называл, но передумал: Сеня своими альфа-лидерскими замашками опять бы задолбал. А турок за стеной продолжал визжать.
— Ты, урюк нерусский, переговоры вести со мной собрался, а имя мое не знаешь, — вопил он, не желая высовываться. — Запомни, чучмек, меня зовут Фируз ибн-Салман аль-Рашид эль-Фатийя!
— Ну, блин, никак эти арабы нормальное имя с фамилией у себя не введут! — возмутился Ваня Жомов, до сих пор не издававший ни звука.
— Разве их названия обычному менту запомнить можно? Сеня, ты, в натуре, представь, что когда его арестовывать придешь, вместе с замком еще и язык ломать придется.
Еще до того, как Ваня начал говорить, я уже видел, что Сеня медленно закипает. Все-таки это он у нас мастер переговоров, а не криминалист с омоновцем. Эти два оболтуса могли только испортить все, если будут продолжать вмешиваться. Я и то Рабиновичу не мешал, а Ваня с Андрюшей нос свой решили в переговоры сунуть, словно такса морду в лисью нору. Сам, конечно, не видел, но знающие псы говорят, что и такое бывает.