Сеня предложил другое решение. Суть его заключалась в том, что раз уж менты сами не могут задерживать крестоносцев и быть в Иерусалиме одновременно, то одно из этих двух дел должен осуществлять кто-то другой. Всем без исключения было понятно, какое именно «одно из двух дел» Сеня хочет переложить на чужие плечи. Решение вполне логичное, и эту проблему можно было считать почти решенной. Оставалась самая малость — найти того, кто возьмет на себя функцию рыцарезадержателя. Все члены экспедиции без исключения почесали затылки.
— Ну и задачки ты, в натуре, задаешь, Рабинович! У нас начальник ОМОНа и то так не зверствует, — вздохнул Ваня Жомов. — Да чтобы этих маньяков без нашей помощи задержать, нужна целая армия.
— Вот именно что армия! — рассмеялся Сеня, словно омоновец ему суперсвежий анекдот рассказал. — Вопрос в том, где ее взять. Кылыч-Арслан под Антиохией разгромлен и теперь не скоро в себя придет.
А раз местные жители говорят, что крестоносцы скоро будут в Иерусалиме, султанские вассалы явно не успеют блокировать продвижение рыцарей к этому городу. Поэтому идти надо другим путем. Просто наберем ополчение, и пусть оно этой публике глаза мозолит до тех пор, пока мы свое дело не сделаем.
— И долго ты такую гениальную мысль вынашивал? — ехидно поинтересовался Андрюша. — Ополчение ты собрался в этих двух деревнях набирать из стариков и баб? Или по степи будешь бегать, пастухов ловить? Да пока мы достаточно большое войско наберем, крестоносцы не только до Иерусалима дойти успеют, но еще и домой вернуться времени вполне хватит. Тут что-то поумней придумать надо…
— Вот и придумайте! — обиделся Рабинович. — Чужую идею облаять каждый может…
— А вы костюмчики тех ангелочков сохранили? — неожиданно влезла в разговор Фатима. — Ну, беленькие те, с крылышками?
— У бабы крыша едет. От жары, наверное, — констатировал Попов. — Скажи мне, деточка, на хрена нам эти костюмчики сдались?
— Ну, как же?! Вы в них так здорово смотрелись. — Танцовщица часто захлопала глазками. — Я сама, конечно, не видела, но Ричард говорил, что крестоносцы вас за ангелов приняли. Наденьте их опять и прикажите крестоносцам вернуться. Вот и все дела.
— Ага! А еще потребовать, чтобы по дороге домой награбленное вернули и папу римского публично, на площади, розгами высекли, — оскалился криминалист. — Ты думай, что вообще говоришь…
— А похоже, что она единственная из нас, кто действительно думает, — вступился за Фатиму кинолог, за что тут же был награжден нежно-благодарным взглядом ее огромных черных глаз. — Это должно сработать. По крайней мере, мне кажется, я знаю, как такую шутку можно провернуть…
Сеня кратко изложил свою идею, и работа закипела. Некоторое количество времени у членов экспедиции ушло на то, чтобы воссоздать заново маскарадные костюмы архангелов, сохранить которые просто никому не пришло в голову. Пока менты и Фатима возились с этим, ландскнехт и сарацин умчались на разведку вперед, к тому месту, где, по словам седобородого старейшины деревни, располагались лагерем войска крестоносцев. Вернулись они через три часа и доложили, что воинство Христово все еще не двинулось с места, но, судя по активности в лагере, уже начинает собираться в дорогу.
— Тогда нужно торопиться, — распорядился Рабинович. — Вы оба, — ткнул пальцем в оруженосцев кинолог, — остаетесь здесь и будете охранять Фатиму. Ну а мы пойдем наших старых друзей проведать. Приведите тут все в порядок, и чтобы к нашему возвращению были готовы тронуться в путь. — А затем потрепал пса по загривку: — Мурзик, остаешься за старшего. Охраняй!
— С такими начальниками мы все скоро будем готовы тронуться. И в прямом и в переносном смысле этого слова, — пробурчал себе под нос Попов, продолжавший считать, что из затеи Фатимы, усовершенствованной кинологом, абсолютно ничего хорошего не получится. — Ох, мамочка, роди меня обратно! Сил больше нет общаться с этими идиотами.
Рабиновича, видимо, настолько достали свалившиеся в последние дни проблемы, что у него даже сил не осталось, чтобы придумать что-нибудь язвительное в ответ на оскорбления криминалиста. Сеня просто покосился на Попова и забрался в седло, прихватив с собой корзинку с Горынычем. Из лагеря экспедицию ментов проводили торжественно. Абдулла с Ричардом, вскинув вверх холодное оружие, отдавали честь доблестным российским милиционерам, а Фатима махала платочком, украдкой вытирая слезы. Причем делала это так, что никто из друзей не понял, кого именно она хоронить собралась. Увидев это, Попов поморщился и показал девице средний палец правой руки, таким образом зачисляя и ее в члены ордена перстоносцев.
Фатима в ответ на секунду оторопела, а затем ответила Андрюше еще более святым благословением, приложив кулак левой руки к согнутой в локте правой… В общем, любили они друг друга трепетно.
Поскольку Ричард с Абдуллой маршрут к лагерю крестоносцев уже разведали, они оставили особые метки, чтобы менты по дороге не заблудились и спустились с гор точно перед рыцарями, а не где-нибудь в Тенотчитлане. У ацтеков то бишь. Заботливый сарацин даже надписи в особо опасных местах пути делал. Например, за десять метров до глубокого оврага он воткнул в землю доску с надписью: «Осторожно, впереди яма, да прочистит Аллах ваши пропитые очи». Через четыре метра стояла еще одна доска, гласившая: «Вы не забыли? Впереди яма. Глубокая». Ну а на краю обрыва Абдулла еще одну метку оставил: «Все. Приехали. Трындец. Сейчас будем падать!» Шедший впереди омоновец, привыкнув строго следовать инструкциям, собрался было свалиться вниз, но в последний момент передумал и клятвенно пообещал друзьям, что вырвет Абдулле руки, дабы сарацин впредь не писал всяких гадостей, сбивающих нормальных ментов с толку. В ответ на это Сеня только покрутил пальцем у виска, но комментировать обещания Жомова не стал. А зачем? Омоновца даже могила не исправит!..