— Сеня, блин, что-то я не понял. От нас уже и здесь люди разбегаются? — оторопело спросил омоновец. — А кто, в натуре, выпивку к столу нам подавать будет?
— Да подожди ты со своей выпивкой! С деревней дай сначала разобраться, — осадил его Рабинович. — Что-то тут не чисто. Не вервольфы ли наши поработали?..
Не успел он задать этот вопрос, как дверь ближайшего дома со скрипом отворилась и на порог выскочил тощий грязный мужичонка в чалме и с козлиной бородкой, к тому же сжимавший в руках кривой ятаган. Сеня улыбнулся и хотел с достоинством, подобающим российскому милиционеру, поприветствовать незнакомца, но не успел. Мужичонка завизжал и бросился к ментам, подняв вверх свое холодное оружие.
— А-а-а, иблис вас задери при помощи клизмы! — завопил он. — Мало здесь позверствовали? Опять назад вернулись? Убью гадов, да сожрет джинн ваши души.
От такого приветствия Сеня лишь на секунду опешил, но мужику этого оказалось достаточно, чтобы очутиться рядом и попытаться ятаганом вспороть пузо ни в чем не повинному милиционеру. Вряд ли тощему аборигену удалось бы осуществить свое намерение, но Жомов не стал ждать, пока Рабинович сам разделается с обидчиком. Омоновец ласково огрел дебошира дубинкой по голове, а потом, в одно мгновение спрыгнув с коня, на всякий случай, просто так, для страховки, пару раз стукнул его же по почкам. Абориген сначала потерял сознание, потом пришел в себя, застонал и заплакал.
— Вот народец слабый пошел, — вздохнул Жомов, поднимая мужичка с земли и бережно отряхивая. — Уж нельзя его и стукнуть пару раз. Сразу в слезы и сопли начинает по морде размазывать.
Сеня тоже спешился и остановился рядом с хнычущим аборигеном. Остальные тоже подтянулись и удивленно рассматривали мужика, не понимая, с чего это он так взбеленился. Абдулла выдвинул предположение, что местный житель ошибся, приняв их за крестоносцев. Эта мысль показалась вполне резонной, и друзья принялись разуверять аборигена.
— Мужик, да ты ошибся, — ласково проговорил Андрюша. — Посмотри на нас повнимательней. Разве мы похожи на крестоносцев? Мы даже одеты-то по-другому. Ты не на кольчуги внимание обращай, на форму посмотри. Мы из милиции, и ничего плохого тебе не сделаем. Мы не такие звери, как крестоносцы…
— Правильно, — поддержал его омоновец. — Мы еще хуже!..
— Жомов, блин! — рявкнул на него Сеня. — Ты заткнешься когда-нибудь, дурная твоя башка!..
Но было уже поздно. Мужик перестал всхлипывать и с откровенной злостью в глазах посмотрел на троих друзей, стоявших около него полукругом. Еще раз шмыгнув носом и удостоверившись, что череп после удара Жомова не треснул, а почки остались на месте и не полезли ни вверх по организму, ни вниз, абориген заявил:
— Вот именно, вы еще хуже. И ни с кем я вас не перепутал, опогоненные дети иблиса! В каком же милицейском училище вас так зверствовать обучали? Или вы из солнцевской группировки в милицию служить пошли?
— А на Солнце разве группировки есть? — вполголоса поинтересовался у Абдуллы ландскнехт, но мужик его услышал и принял вопрос на свой счет.
— Не знаю я, что и где есть. А про группировку так, к слову пришлось, — завопил он. — А знаю я то, что вот эти три молодца были здесь не далее чем пять часов назад. Перебили всю посуду в кабаке, покалечили всех местных жителей, разогнали живность и заставили наших баб танцевать им канкан. И скажите мне на милость, кто теперь их иначе, чем зверьем и козлами, называть будет? Никогда ментов козлами не называл. Потому как раньше не видел. Зато теперь только так звать и буду. Козлы вы и есть козлы!
— Сеня, гадом буду и на сутки на диету сяду, если это не лориэлевские проделки, — вспылил Попов. — Ты послушай, он даже выражается так же, как этот проклятый эльф!
— Подожди ты, — оборвал его Рабинович и посмотрел на мужика. — Слушай, ты что-то путаешь. Мы не могли пять часов назад быть здесь. В это время мы в реке купались, что к северо-западу от вашей деревни. Ты нас с кем-то спутал.
— Ага, спутаешь вас, как же! — возмутился абориген. — Твою-то длинноносую еврейскую морду я точно запомнил. Скажешь, не ты за ноги моего сына подвешивал, чтобы заставить меня рассказать, где я с трудом накопленные гроши прячу? — Мужичонка повернулся к Жомову: — А ты, бык педальный, зачем бревнами в мою собаку кидался? — Теперь настал черед Попова: — А эта свинья мою третью жену лапала и требовала с ложечки халвой его покормить.
Извращенец хренов! Разве в такие моменты о еде думают?
— По-моему, он борзеет, — задумчиво проговорил Жомов.
— Не по-твоему, а точно! — поддержал его Попов. — На хрена мне бабы, когда халва есть?
— Да помолчите вы, олухи царя небесного! — завопил на криминалиста с омоновцем Рабинович и повернулся к аборигену: — Ну-ка, рассказывай все по порядку…
Мужичонка поупрямился немного, дескать, что вам рассказывать, когда вы тут сами бесчинства учиняли. А затем, видя на лицах ментов откровенное недоумение, решил, что, видимо, у всех троих приступ дежа-вю, и решил немного поработать доктором. Он начал рассказывать, и трое друзей разинули рты — настолько невероятным было то, что говорил абориген.