— Ну так я его опять вырублю! — тут же предложил омоновец.
— Да без проблем. Выруби, — пожал плечами Сеня. — Только потом сам будешь у Боэмунда подгузники менять, грудью его кормить и пенсию по инвалидности выплачивать.
Жомов озадаченно потер затылок. Видимо, вращательно-поступательные движения ладони по черепной коробке действительно благоприятно воздействовали на кору головного мозга омоновца, поскольку после такой нехитрой операции Ваня быстренько решил, что часто бить человека по голове — это плохо. Надо или сразу убить, или применять к задержанному стукательно-тыкательную анестезию не чаще, чем один раз в сутки. Желательно утром и натощак, чтобы потом весь день пациент ничего не просил и сладко стонал в уголочке.
— В общем, Сеня, мне все ясно, — после недолгих, но интенсивных раздумий проговорил омоновец. — Ты у нас умный…
— Спасибо, — низко поклонился Рабинович.
— Да подожди ты, дурак! Дай сказать, а то забуду, — возмутился Жомов и растерянно посмотрел по сторонам: — Ну вот. Забыл…
— И слава богу, — облегченно вздохнул Сеня и повернулся к Фатиме: — Что у нас на ужин?
— Кому что, — пожала плечами злопамятная Фатима. — Тебе с красавчиком плов с бараниной, а у святого отца пост начинается. Поэтому ему то же самое, но мясо отдельно. Отдельно от плова и совместно с Мурзиком.
— Не понял, это чем меня кормить собираются? — Криминалист подскочил вплотную к танцовщице.
— Рисом, — вместо нее ответил Рабинович. — И, судя по всему, даже не вареным.
— Он хлопнул застывшего в немом гневе друга по плечу. — Да не бойся ты. Пошутила она. Будет тебе и белка, будет и свисток…
И все-таки Жомов с дозировкой своего кулачного наркоза немножко не угадал. Боэмунд упорно не желал приходить в себя самостоятельно. До самого ужина он так и не проявил никаких признаков жизненной активности, и сердобольному Сене пришлось идти и приводить рыцаря в чувство. Для чего Рабинович использовал следующие инструменты: ведро с ледяной водой, две затрещины, отборный мат и, когда рыцарь все же открыл глаза, милейшую улыбку.
— Очухался? — заботливо поинтересовался Сеня и, получив в ответ от Боэмунда утвердительный кивок, махнул рукой в сторону походного стола: — Пошли поужинаем.
— А что со мной было? — растерянно поинтересовался перстоносец у кинолога. — Прямо как лошадь копытом лягнула.
— Хуже. Но все это в прошлом, — усмехнулся Сеня. — Пойдем, говорю, пока я добрый, поужинаем, чем бог послал.
— Лично Бог послал? — удивился рыцарь, все еще не пришедший в себя после знакомства с Ваниным кулаком.
Рабинович горестно вздохнул и, не желая больше дискутировать, рывком поднял рыцаря с земли. Боэмунд несколько секунд растерянно осматривался, а затем пошел к столу, подталкиваемый в спину кинологом. Причем двигался вперед так безвольно, что Сеня уже начал подумывать о том, что Жомову за излишнее усердие придется выносить выговор. С занесением в грудную клетку. Однако делать этого не пришлось, поскольку к крестоносцу разум благополучно вернулся.
— Ах, вот оно что?! Теперь я все вспомнил! — завопил рыцарь, оглядывая всех членов экспедиции. — Значит, так вы со мной? Похитили и думаете, что подобные бесчинства сойдут вам с рук? Да я не посмотрю, что вас сам папа Урбан благословил. Я до Всевышнего с жалобой дойду. А уж ваше непосредственное начальство узнает о ментовском беспределе непременно. И прокурор тоже!.. И вообще, я объявляю голодовку и требую адвоката!
— Сеня, он так всю дорогу орать будет? — возмутился омоновец, и Рабинович в ответ только плечами пожал. — Тогда, может, его действительно еще раз вырубить?
— Не посмеете! — завизжал перстоносец. — Я вообще тогда откажусь от… — И запнулся, поскольку увидел Фатиму, выходящую из-за телеги с огромным блюдом плова в руках. — Так куда вы направляетесь? В Иерусалим? Прекрасно! Я пойду с вами. А то, что меня из армии выкрали, так это даже замечательно. Вы не представляете себе, как тяжело с этими необразованными идиотами целыми днями общаться. Один писарь у меня культурный человек. И тот такие загогулины на бумаге рисует, что я их прочитать не могу…
— Потому что не умеешь, — вставил словечко в монолог Рабинович, ревниво поглядывая то на танцовщицу, то на Боэмунда.
— Ты только посмотри, что с людьми любовь делает, — обращаясь к омоновцу, тихо проговорил Попов.
Сеня стрельнул в его сторону гневным взглядом, от которого криминалист потупился и стал смеяться себе в кулак. А Рабинович снова посмотрел на рыцаря и обреченно вздохнул. Что же, хоть на любовном фронте одним конкурентом больше стало, но зато о том, что по пути к Иерусалиму делать с Боэмундом, больше не нужно беспокоиться. Теперь-то рыцарь будет как шелковый!
Глава 5
Почти двое суток мы мчались по холмистой равнине, пытаясь достать неуловимых дубликатов. Один раз мы даже наткнулись на их стоянку, пепел костра которой был еще теплым. Казалось, вот-вот мы их настигнем, но каждый раз происходило невероятное. Наши двойники умудрялись исчезнуть прямо из-под моего весьма чуткого носа. Причем делали это так, что даже следы не сразу удавалось отыскивать. Сеня осунулся с лица и постоянно косо на меня посматривал, будто я в его любимую форменную фуражку мозговую кость запрятал.
А мне ему и сказать было нечего. Ну что я могу сделать, когда то ли эти гады следы идеально заметать умеют, то ли опять идиотское время со своей дурацкой спиралью чудит?!
Впрочем, определенные плюсы в нашем положении все-таки имелись. Теперь, по крайней мере, мы точно знали, что трое мародеров, садистов и развратников, выдававших себя за моих ментов, были из параллельной вселенной. После того как я пару раз понюхал оставленные ими вещи, ошибиться было невозможно. Может быть, человек бы и спутал Сеню-оригинал с Сеней-2, но мой нос меня никогда не обманывал. И уж я скорее поверю ему, чем своим глазам: то, что не пахнет Рабиновичем, Рабиновичем в принципе быть не может!