Жомов успокоился и перестал называть Рабиновича «лохом» только тогда, когда впереди показались ворота дворца сельджукского правителя. Как и все восточное, на взгляд нормального мента, они были слишком пестры и вызывающи, но никто со своим уставом в чужой монастырь лезть не собирался. Поэтому друзья ворота не обгадили, а просто вошли внутрь и проследовали за сопровождающим в пиршественные покои.
Обеденный зал султанского дворца от убранства караван-сарая мало чем отличался. Разве что размерами да общей стоимостью ковров. А в остальном атмосфера пиршественного зала целиком и полностью соответствовала туземному колориту. Гостей у Кылыч-Арслана собралось немало, не меньше батальона, по оценке Жомова, и все они дружно обернулись в сторону вошедших в зал ментов. Танцовщицы в центре зала тоже замерли, с любопытством разглядывая чужестранцев. Сеня не оставил их взоры без внимания и тут же отметил для себя пышногрудую блондиночку, невесть как затесавшуюся в строй черноволосых девиц. Впрочем, рассмотреть ее получше он не успел — из глубины зала навстречу друзьям поднялся худощавый сарацин со стриженной под Ильича бородкой.
— Здгавствуйте, товагищи! Пгисаживайтесь, — картавя произнес он, указывая ментам на ковер около своего стола. — Извините, что обходимся без стульев, но их отменили, как пегежиток бугжуазной Евгопы. Так что пгиучайтесь жить пгосто, по-нагодному. Что будете? Водочки нету, матгосня выпила, зато винища навалом. Ггеческого или гимского? А может, «Букет Кубани» пгедпочитаете?
— Ни хгена… — изумился Жомов, невольно подстроившись под манеру речи султана, а потом сплюнул, покосившись на Рабиновича. — Тьфу ты. Пристанет же, зараза! Говорю, ни хрена себе сервис. Может быть, у него и «шафран» тут найдется? Или рябиновка.
— Ваня, заткнись, — зашипел на него кинолог, обеспокоенный странными манерами султана. — Помолчи и не мешай умным людям разговаривать! — А затем повернулся к Кылыч-Арслану: — Спасибо, уважаемый, но сначала дела, а потом банкет.
И никак иначе.
— Как скажете, гости догогие, да благословит Аллах антиалкогольную кампанию, — широко улыбнулся Кылыч-Арслан. — Пгавда, я думал, что менты ничего на тгезвую голову не гешают, но, навегное, ошибался. Пгошу! — Он еще раз сделал широкий жест в сторону своего персонального лежбища…
Собственно говоря, Рабинович догадывался, зачем именно сельджукский султан пригласил их в свои апартаменты, и Кылыч-Арслан эти догадки только подтвердил. При этом даже умудрился удивить ментов своей осведомленностью. Друзья, конечно, предполагали, что султану станет известно об их участии в разборке правоверных с неверными под Цивитотом и о способе проникновения ментов в закрытую Никею, но они не ожидали, что Кылыч-Арслану уже известна и масса других подробностей.
— Я, конечно, должен был бы пгиказать казнить вас за вмешательство во внутгенние дела султаната, — проговорил султан, когда менты расположились во главе пиршественного зала.
Жомов собрался было продемонстрировать Кылыч-Арслану, что именно он думает по поводу таких обещаний, но Рабинович остановил омоновца, не дав ему подняться с места. А бородач, совершенно не обратив внимания на Ванин порыв, продолжил:
— Я бы непгеменно сделал это десять лет назад, но вгемя — это лучший наставник на пути к мудгости. И я был бы пгосто счастлив, чтобы моим учителем была вечность. Кстати, знаете, что такое вечность? — И, не дожидаясь ответа ментов, пояснил: — Пгедставьте себе оггомную алмазную гогу и маленькую птичку, которая газ в тысячу лет пгилетает точить о нее клюв. Вот когда птичка источит гогу, тогда и пгойдет одна секунда вечности, да пгостит меня Аллах за кгажу цитаты!
— Ты давай перестань дерматологию разводить и переходи к делу, — оборвал его Ванюша, и Попов едва не подавился от смеха, услышав такое заявление. Впрочем, тыкать носом Жомова в недостатки его образования криминалист не стал. Без толку! Омоновца даже пенсия не исправит. А Ваня продолжил: — Зачем звал, в натуре?
— Ай-ай-ай, какие мы тогопыги, — покачал головой Кылыч, он же Арслан, он же султан сельджукский. — Но куда от вас деваться?..
Бородач очень кратко рассказал о своих задумках. Кылыч-Арслан был прекрасно осведомлен о том, что отряды Петра Пустынника были не единственными частями крестоносцев, собиравшихся огнем и мечом насадить кресты в его владениях. Сам султан был страшно занят организацией сотой свадьбы своего двоюродного брата и просто не мог возглавить войну с неверными. Руководство боевыми действиями он поручил Илхану (кривоносый турок, сидевший справа от Кылыч-Арслана, почтительно кивнул головой при упоминании собственного имени) и собирался подобрать в помощь тому надежных и доблестных людей.
— У вас есть собственный дгакон, вы можете вызывать и изгонять джиннов. К тому же не каждый богатыгь сможет одолеть вас в гукопашном бою, — перечислил султан достоинства вновь прибывших гостей, и Сеня тут же ткнул Попова кулаком в бок.
— Я твоего Абдуллу на портянки порву! — шепотом пригрозил он.
— За что боролся, на то и напоролся, — ехидно ответил Попов. — Я тебе говорил, нечего этого недоумка с собой брать!