— Сеня, я, в натуре, не понял, что этому уроду надо? — сердито заявил он. — Сначала вопросы хамские задает, а теперь вот, как гейша французская, вниз свалился…
— Гейши не французские, а японские, — меланхолично поправил его Рабинович, не сводя с сарацина удивленного взгляда.
— Да какая мне разница, на хрен, — отмахнулся от него сердитый Ваня. — Ты видишь, что он делает? Полбашки заголил и саблю нам под нос тычет, чтобы мы ему кантик на затылке подровняли. Что мы, блин, на педикюров похожи?
— На кого? — оторопел кинолог.
— Ну, на педикюров. — Увидев его рожу, Жомов растерял весь пыл. — Это те, кто педикам красоту наводит…
Закончить фразу Ваня не успел, потому что Попов с Рабиновичем заглушили ее диким хохотом. Сеню просто скрючило пополам, а эксперт-криминалист и вовсе на травку свалился и недоеденный кусок мяса потерял. И то хорошо, что не поперхнулся им и не умер! А бравый омоновец сначала удивленно вытаращился на друзей, а потом, совершенно не понимая причины их смеха, начал потихоньку багроветь от злости. Может быть, так бы навсегда и остался с пунцовой харей, цвета генеральских лампас, да Рабинович вовремя в себя приходить начал.
— Ну, ты, блин, ля-апнул! Как в микрофон рыгнул, — едва отдышавшись от смеха, заявил он Жомову. — Педикюр, чтоб ты знал, Ванечка, лингвист ты наш доморощенный, это художественно-гигиеническая обработка ногтей на пальцах ног, а не то, что ты думал.
— А как же то называется? — недоверчиво поинтересовался омоновец.
— А хрен ее, мой милый, знает, — отмахнулся от него Сеня и слегка пнул носком берца все еще лежавшего в прежней позе сарацина. — Вставай, блин, чучело. Чего ты еще тут придумал такое?
— Не встану! — отрезал тот. — Пусть я вечно буду прахом у ваших ног, только не гоните и не отвергайте моей клятвы верности. Рубите голову, и дело с концом, но я либо святому тучному господину, да благословит Аллах его подкожный жир, служить буду, либо от его руки и умру.
— Не понял, блин, это кто тучный святой? — оторопел от такой наглости Попов. — Ты, кизяк размоченный, базары фильтруй…
— Да заткнись ты, Андрюша! — оборвал его кинолог и повернулся к сарацину: — А с чего это ты ему служить решил? Вдруг он и есть наипервейший враг твоей веры, народа и вообще сатана в свинячьей шкуре?
— Нет, он святой, раз видел эльфов, — заявил абориген, чуть поднимая голову. — И потом, если вы с рыцарями вместе за крестом идете, то лучше быть с вами, чем против вас в открытом бою. Да и надоело мне уже, что наши все время проигрывают. — Сарацин поднял голову еще чуть выше. — Это, конечно, хорошо, что наша сборная на чемпионате мира третье место заняла, но теперь иблис знает что творится! Вон, «Галатасарай» «Локомотиву» на своем поле умудрился проиграть… — парень поперхнулся и оборвал себя: — Что это такое я сказал?
— Да ты не расстраивайся. Это спираль времени чудит, — похлопал его по плечу Рабинович. — Вот вернемся мы назад, и ты о нас даже не вспомнишь.
Но аборигена такое объяснение не удовлетворило. Пришлось кинологу в меру своих нахватанных у эльфов и Горыныча знаний объяснять, что структура времени представляет собой спираль, которая страшно сжимается, если кто-то из будущего попадает в прошлое.
До таких катаклизмов дело дойти может, которые даже режиссеру и сценаристу Страшного суда в голову не взбредут. И Сеня тут же без зазрения совести заявил, что трое ментов и посланы в эту страну, чтобы спасти весь мир от катастрофы.
— Вот такая у нас работенка, — при общем попустительстве друзей скромно закончил он свою речь. — В общем, считай нас отрядом службы спасения и вставай с колен. Ты принят к этому толстяку оруженосцем. Кстати, как тебя зовут?
— Абдулла ибн Сибгатулла аль Иддих бен Салибан Расим-булды, — мгновенно встав по стойке «смирно», доложил тот. — Можно и по прозвищу меня называть.
— Так мы и сделаем, — заявил Сеня, с трудом проглотив названное имя. — Кстати, как тебя прозвали в войсках?
— Маленький черный тигренок, поджегший усы старому льву и сумевший уйти невредимым, — довольно улыбнулся Абдулла. Рабинович снова поперхнулся.
— Интересно, ему для того, чтобы подпись поставить, транспаранта хватает? — ехидно поинтересовался Попов. — Сеня, на хрен нам этот чудак на букву «с», «м» и все остальные прочие нужен?
— Пригодится. Хотя бы до города какого-нибудь поможет быстрее добраться, — отрезал умный Рабинович. — Видишь же, спираль времени уже и тут чувствоваться начала. Некогда нам телиться, а без провожатого можем год кругами ходить. Вон, Жомов нас уже привел из Египта в Палестину. — Любит же Сеня старые промашки вспоминать!
— Так это я, что ли, компас испортил?! — возмутился омоновец.
— Ладно, проехали! — Рабинович махнул рукой и повернулся к новобранцу: — В общем, так… Пока для краткости будешь просто Абдуллой, а потом мы тебе и кличку новую, более подходящую случаю, придумаем. А пока, так сказать, в качестве первого испытания, организуй нам какой-нибудь еды, пока мы тут на травке от ратных подвигов отдыхаем.
Абдулла покорно кивнул головой, довольный тем, что его и от «святого толстяка» не прогнали, и в оруженосцы взяли, да еще и проводником назначили. А больше всего, наверное, сарацин радовался тому, что головы не лишился. Хотя кто его знает? Может быть, ходить без голов у них тут дело привычное?.. Низко поклонившись ментам, Абдулла резко развернулся и помчался к своим бывшим соратникам пропитание для нового начальства добывать. Попов недовольно посмотрел ему вслед.