Упав на каменное дно вместе с Бартом, Дарн тут же откатился и выскочил в коридор, спасаясь от расплавленной жижи, льющейся на них тягучим дождем. Каменные стены коридора встретили их прохладой, но жар преследовал по пятам, заставляя бежать. Поворот. Еще один. Еще. И только спрыгнув вслед за Вейтром в темноту незаметной расщелины, они с наслаждением привалились к холодной стене и наконец-то смогли отдышаться.
— Вы что наделали? Почему корабль взлетел? — просипел Вейтр, возмущенно поглядывая то на одного, то на другого. — Вообще-то я думал, что ваша миссия заключается в том, чтобы изменить курс, а не в том, чтобы, запустив корабль, перебить уйму народа и разломать защитный купол города! У меня до сих пор легкие горят! Отлично! Никогда бы не подумал, что Гиш захочет быть нянькой для душевнобольных!
Его возмущенное сопение перебил заразительный смех Барта.
Сначала он звучал в одиночестве, затем к нему, не выдержав, присоединился Дарн, что вызвало у Вейтра еще больше возмущения.
— Ну, я же говорил? Сумасшедшие! Разнести в клочья ангар — и после этого смеяться! Да вас же искать будут! Наверное, уже ищут! Уверен, вам очень пойдет быть биоргами.
— Боже, Вейтр, ты так невероятно похож на Гиша! Особенно когда таращишь для большей убедительности глаза. — Смех Барта перешел в стоны, грозя перерасти в истерику.
— Похож? Не спорю! Если бы у меня было шесть пар глаз, как у минолов, другое дело, а так… все мы одинаковые! Но потакать причудам свалившихся непонятно откуда мне на голову чудиков я бы, при всем своем уважении к учителю, не стал! — Возмущенно пофыркав, Вейтр поднялся. — Так вас спасать, или я пошел?
— Погоди, Вейтр. Успеем. — Дарн мгновенно посерьезнел и взглянул на Барта. — А действительно, зачем ты активировал аварийный старт?
— Остыньте, братишки. — Барт еще пару раз всхлипнул и уже обычным тоном произнес: — Мне очень нужно было пробудить этот корабль и отправить по заданному курсу.
— Но почему ты не воспользовался обычным запуском?
— Дарн, я не пилот. А кнопку аварийного старта я помню со времен нашего отрочества. — Барт огляделся и устроился на каменной плите. — Сядьте. Нам пока торопиться некуда — в Лаарге Шарам и его слуги.
— Откуда ты знаешь? — Дарн заставил себя оставаться спокойным. Неужели Шарам так быстро узнал о бегстве Лизы?
— Могу предположить, что он захотел полюбоваться на нее через устройства слежения, и, не обнаружив в столь поздний час, попросту начал волноваться! — Барт, чуть прищурившись, посмотрел ему в глаза. — Ведь ничто и ему не чуждо!
— Тогда, если нам действительно некуда торопиться, может, расскажешь все, что мы не знаем, но должны знать? — Губы Дарна искривила усмешка и, помедлив, он припечатал: — Братишка.
Барт выдержал его взгляд.
— Чувствую, что ты не удивлен.
— Чему? — Вейтр уселся на корточки напротив. — Чему он должен удивляться? Тому, что ты назвал его этим забытым определением из языка русов, или тому, что ты назвал его этим забытым определением? Клянусь, более странного разговора я еще не слышал. А ведь говорили мне товарищи, как пагубно влияют лучи Яро на наш разум. Вот и пример!
— А еще хуже влияет на разум и на всю твою сущность ядовитое сознание шарбов, особенно перед тем, как они собрались изготовить из тебя закуску! — Барт усмехнулся так, что его спутники ощутили желание оказаться от него как можно дальше, и, помолчав, обратился к Дарну. — Ты хотел знать, что случилось со мной после того, как раски захватили меня во время нашей экскурсии к Гезбе?
Дарн промолчал, глядя ему прямо в глаза.
— Да, ты был прав, сомневаясь, что я — это я. На Сойтухе все: люди, манолофы, кельторцы, а так же те, кто дышит привычной для нас воздушной смесью, воспринимаются как «пища». Немногим дарована честь стать рабами шарбов — расы-основательницы Альянса, и лишь единицам выпадает шанс стать шпионами. А знаешь, как происходит отбор? — Барт усмехнулся и зло уставился в зеленоватую темноту. — Просто. Всех захваченных в рейдах пленных раски доставляют на Сойтух в хранилище. Там они могут ждать своей участи несколько сотен дней. Многие умирают от качества пищи и воздуха. А так же от болезней, или потому, что устали ждать. Слабых забирают в первую очередь.
Многие умирают от качества пищи и воздуха. А так же от болезней, или потому, что устали ждать. Слабых забирают в первую очередь. Дальше наступает черед сортировки. Группами пленных распределяют по клеткам и делают из них, с помощью этого, — Барт выудил из кармана крошечную, плещущуюся тьмой полусферу, уменьшенную копию той, что Дарн уже видел, — «изысканный деликатес» — покорную, безвольную тушку, из которой можно долгое время тянуть жизнь и кровь.
— Ужас какой-то! — Вейтр передернулся, не мигая разглядывая живую темноту. — Убери! Я просто чувствую, как холод этих подземелий пронизывает меня буквально всего, до самых костей!
— Это — саарзи. У шарбов есть легенда. Когда-то вся Вселенная была заселена шарбами, но Великая тьма за что-то прогневалась на них и согнала весь их род на одну планету, а все некогда принадлежавшие им миры заселила существами, способными вызывать у шарбов мучительный голод. Но и этого показалось ей мало. Этих существ она оградила смертельным для рода прародителей газом, дабы те мучительно добывали себе «пищу». Так вот. Для шарбов саарзи — это частица Великой тьмы и Великой силы, которой они, можно сказать, поклоняются, дабы вымолить прощение и вновь разбрестись по Вселенной. Впрочем, надо сказать, им это и без того удается.