— Первый?
— О! Тока не притворяйся скорбной на голову. Не успел он тебе в памяти ничего напортачить! Я как раз шнуры от лежанки перегрыз.
Я не удержалась от истеричного смешка, жутко прозвучавшего в пустоте этого подвала.
— Перегрыз?
— Ну… попытался, а тут мне на помощь кое-кто пришел… Короче, ничего у ентого Шарама не получилось. Я постарался. И тогда он сказал, что если воспоминания остались, то завтра надо будет попробовать снова, и припер тебя сюда. Сам. — Хряп как-то сконфуженно почесал бороденку и спрыгнул на пол. — Все.
— Так! — Я подхватила его и снова посадила к себе на коленку. — Ты мне обещал рассказывать все! Или решил, что я не почувствую то, как ты сейчас пытаешься от меня что-то утаить?
— Эх… — он сконфузился еще больше. — Ладно. Расскажу, но я не при чем! Я не специально подглядывал, а за ради дела. Ты же сама меня науськала за тобой следить?
От такого вступления мне тоже стало как-то неловко, но любопытство пересилило.
— Все! Поняла. Давай рассказывай.
— Так, а нечего рассказывать. Говорю же, этот рыжий притащил тебя в этот дом, на второй этаж. Снял с тебя одежду, натянул этот балахон и ушел.
— И все? — Я подозрительно прищурилась, разглядывая все еще пунцовую рожицу домового. Хотя сам факт того, что Шарам видел меня обнаженной, невольно заставлял и мои щеки краснеть.
— Абсолютно. — Он равнодушно передернул плечами и спрыгнул на светящийся пол. — Хотя тебе, конечно, решать, но с Дарном этот чудик не идет ни в какое сравнение.
Имя показалось знакомым.
— Дарн? — Очень знакомым. В душе поднялась волна горечи. — Кто такой Дарн?
Хряп озадаченно подергал себя за бороду.
— Неужели они все-таки навели бардак у тебя в черепушке?
— Не пугай меня. — Боль усилилась, вот только ни одного видения, ни одного образа не появилось в воспоминаниях. Дарн — белое пятно. Точнее, серая пустота и… боль. Невыносимая и… такая привычная.
— Это ты меня не пугай! Дарн — твой ухажер. Вроде как у вас шуры-муры.
Отлично.
Я спрятала лицо в ладони.
Пустота.
— Неужели ты его не помнишь? — Меня осторожно тронули маленькие ручки домового.
Я покачала головой и взглянула на него.
— А где Галка?
Хряп, скорчив сочувственную мордочку, только развел руками. Мое сердце замерло.
— Там, где ты ее и оставила.
— А… где тогда я?
— Ну… — Хряп заложил ручки за спину и принялся расхаживать возле меня. — Как сказал тот рыжий, с глазами змеи, теперь эта клетка твоя.
Я поднялась.
— Немедленно отведи меня к сестре!
— Э-э… ну… в принципе, как скажешь! Хотя за нее ты пока можешь не беспокоиться.
— Что ты хочешь сказать? Эй? — я покрутила головой, выискивая так не во время исчезнувшего домового.
— Ничего особенного. — Хряп, как всегда, появился неожиданно и уютно устроился на моем плече. — Этот рыжий утром, пока ты спала, тоже забирал ее на обследования и сказал, что пока не родится ребенок, никакие опыты над ней проводиться не будут.
Я поморгала, пытаясь уловить ускользающий смысл.
— Какой ребенок? У нее не может быть детей!
— Как оказалось, очень даже может быть. Причем ждут они его рождения уже через «двести шестьдесят дней». Говорю, как услышал.
— То есть… ты хочешь сказать, что она уже…
— Типа того.
— Но… как? — Сказать честно, эта новость затмила все услышанное сейчас.
— Ну… это неплохо было бы у твоей сестрицы спросить. А еще у того здоровяка.
— У како… — я осеклась на слове. Ну конечно! Петя. — Так. Ладно. Немедленно отведи меня к Галке. И… вот тебе новое задание.
— Начинается!!! — Хряп возмущенно пофыркал над ухом и снисходительно буркнул: — Ладно… давай уже, вербуй!
— Ты должен найти Петра и… и… — я нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то очень важное. Кого-то важного. Хряп мне помог.
— Может еще и Дарна поискать?
И снова перед глазами появилось серое пятно, и только боль в душе заставила кивнуть.
— Да. И… Дарна.
Город До Гет
— На выход!
Двери разъехались, вновь впуская все тех же. С мертвыми глазами.
Петр с трудом взглянул на них и снова зажмурился.
Плевать. Что толку на них смотреть? Снова обколют дрянью, от которой хочется только спать или бесцельно смотреть в пустоту, растворяясь в бессмысленности существования.
— До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три, ваш карантин закончен.
— Приказываем вам подняться и следовать за нами.
Его грубо дернули вверх, принуждая подняться на онемевшие ноги. Тут же на Петра вылился поток холодной, пахнущей какой-то тошнотной мерзостью воды, заставляя тело забиться спасительной дрожью.
Чувства, ощущения вновь стали возвращаться.
Вовремя! Еще чуть-чуть — и он бы сошел с ума: находиться в этой белоснежной комнате, заточенным в неподвижную, онемевшую плоть, — что может быть хуже?
Нетвердым шагом он направился вслед за конвоирами, с удивлением прислушиваясь к царившему в нем спокойствию. Ни боли, ни любви, ни сожаления. Пустота.
Бесконечная.
Безжалостная.
От которой хотелось повеситься.
Длинный белый коридор, наконец, закончился, приведя его в огромный зал. У нескольких арок толпились ряды рыжеволосых. Короткостриженые, высокие, они различались только тем, что в одной очереди стояли совершенно обнаженные парни, наверное, новички, а в другой — одетые в бурые комбинезоны. Либо военные, либо… Пришедшее в голову сравнение заставило поморщиться. Рабы. Безликие. Без чувств и эмоций. Без судьбы и души. Без жизни.