Лифт послушно привез нас на первый этаж и, выпустив, скрылся за бесшумными дверями.
— А он вверх не идет?
— Нет. На верхние этажи нас доставит этот. — Он указал на прозрачный желоб. Подойдя к нему, Шарам коснулся небольшой пластины, расположенной рядом на стене, и шагнул внутрь. — Пойдем?
Он подал мне руку.
— А как мне заказать этаж? — Приблизившись, я с опаской коснулась гладких стен подъемника.
— Внутри капсулы расположены друг под другом три кнопки. Верхняя — это оранжерея, средняя — спальня…
— Поняла, поняла, — торопливо, словно не заметив его протянутой мне руки, я шагнула в кабину и с опаской понаблюдала за уезжающей вниз комнатой.
Второй этаж также встретил нас пустотой, но, вопреки ожиданиям, Шарам не стал искать и нажимать потайные кнопки, а, сухо бросив: « Комната отдыха», потянулся к самой верхней клавише.
— Подожди, а разве здесь ничего не нужно мне объяснить.
— Нечего объяснять. Большая часть пола — мягкая, для того чтобы люди могли забыться или погрузиться в сон. Но для того, чтобы ученые позволили вам уходить в мир снов, нужно пройти ряд исследований. Об этом поговорим позже. — Он нажал кнопку, отправляя лифт наверх…
Город Лиярд
— А, вот и ты… — Гиш подошел к нему, как только за Хранителями порядка закрылась дверь, и притянул к себе.
— Я? — Дарн крепко обнял его. — Да, наверное, это я.
— Я волновался. — Учитель несколько раз судорожно сглотнул, словно стараясь этим убрать мешающий в горле ком, и взглянул на него. Светлые, будто выгоревшие от испепеляющего солнца глаза Гиша действительно подозрительно блестели.
— А как же запреты на чувства? — Дарн улыбнулся.
— Плевать, — ворчливый тон прогнал непривычную нежность в голосе друга. — Я так долго живу в этом мире, что научился обманывать даже себя. Что мне какие-то запреты? Давай рассказывай.
— Камеры и датчики отключены?
— А то ты не знаешь? Были бы Хранители порядка поумнее, хотя бы раз в сотню дней проверяли показатели и обновляли все системы управления.
— Ты — гений.
— Брось, Дарн, я всего лишь старик, пытающийся обеспечить спокойную старость и не потерять себя.
— Старик? Ты не видел стариков, мой друг. На той планете, где я был, старики выглядят совсем иначе, чем ты.
— Молодость лица — еще не показатель. Зато они свободны. Они вольны чувствовать и думать. Вольны создавать и выбирать! Ведь так?
— Так. — Дарн кивнул и отвел взгляд. Когда он только собирался в эту экспедицию, Гиш сказал ему на прощание одно: «Найди то, что все мы потеряли», и только теперь он даже не понял — скорее, прочувствовал смысл сказанного.
— Я нашел. Там, в том мире есть все для нас. А самое главное, там есть свобода. Свобода быть самим собой.
— Тогда зачем ты вернулся? — Гиш нервно принялся вышагивать по комнате.
— Зачем? — Дарн ошарашенно уставился на него. — А как я мог не вернуться? Я же обещал!
— Не пытайся казаться тем, кем ты не являешься! — Учитель вдруг остановился перед ним и с силой толкнул его в грудь. От неожиданности Дарн отшатнулся и, почувствовав позади кресло, устало опустился. — Ты не дурак. Совсем не дурак, чтобы возвращаться на радость Правящим с найденным богатством.
— Но, планета… ее спасение… — Беседы с Гишем всегда были для него откровениями, но тогда, в другой жизни, он не задумывался над ними всерьез. А ведь пойми, признай он тогда то, что знает сейчас, и не было бы боли, рвущей на части душу, не было бы корежащей сердце вины.
— Они не станут ее спасать.
— Но тогда мы все погибнем!
— И когда это случится? — Гиш хищно усмехнулся и помрачнел. — Пойми, Дарн, родится еще не одно поколение, прежде чем нашему существованию действительно что-то станет угрожать. А до тех пор мы все обречены, не видя жизни, жить на «благо Лутана».
— Но… — Дарн помолчал, разглядывая белые квадратики, устилавшие пол. — Как? Ведь планета умирает! За защитными куполами городов можно прожить всего несколько часов! Деревья и растения можно увидеть только в городских оранжереях. Из животных остались только те, кто может выжить в песках при недостатке кислорода! Разве это не гибель?
— Гибель. Но поверь! Нам, в наших золоченых клетках, ничего не угрожает, и не будет угрожать еще много миллионов дней. Порой мне кажется, что Правящие сами изуродовали наш мир, создав бесконечно совершенную систему рабства. Сам посуди — тебе позволено все! Ты не голоден, одет и даже можешь развлекаться. Правда так, как позволяет тебе Система. Тебе не дают расстраиваться и переживать. О твоем здоровье пекутся лучшие ученые этого мира. Ты — счастлив! — Учитель заложил руки за спину и вновь принялся ходить. — Вот только это мне напоминает счастье растения, которое очень быстро сослужит свою службу и его сожгут, чтобы на этом пепле вырастить еще много таких же растений. Нас используют! Понимают это единицы, но и они ничего не пытаются сделать, потому что, убив Систему, мы убьем и себя. У нас нет будущего. Поэтому мы все так и останемся жить в этой клетке.
Услышать правду, о которой он догадывался… знал, из уст друга, оказалось еще больнее. Лиза верит ему и ждет… Он должен совершить невозможное. Если нельзя спасти планету, он должен спасти ее. Хотя…