— Ты не мой сын, — сказала она наконец.
— Нет, — отозвался тяжелый голос, и старая женщина задрожала. Встань, Сунильд и обернись ко мне. Я хочу увидеть, какой ты стала. Говорят, люди живут недолго и очень быстро стареют.
— Это правда, — сказала Сунильд, которую почему-то ничуть ни удивили слова незнакомца. Она чувствовала их глубокую внутреннюю правду: тот, кто говорил это, действительно был удивлен.
Сунильд поднялась и обернулась. В свете факелов она увидела лицо юноши, почти мальчика, с широко расставленными глазами, светлыми и наглыми. Было в нем что-то нечеловеческое. Может быть, это впечатление вызывала пугающая правильность его черт. А может быть, то, что он был немного крупнее любого человека. Самую малость, чуть-чуть, но именно это неуловимое «чуть-чуть» и заставило ее содрогнуться.
— Подними голову, чтобы я мог получше рассмотреть тебя, — сказал он, и она повиновалась. Он протянул руку и коснулся ее виска ледяным пальцем. Сунильд показалось, что холод проник до мозга ее костей. Она стиснула зубы, чтобы не закричать.
— Что это? — удивленно спросил юноша. — Здесь, возле глаз, какие-то складочки.
— Это морщины, — сказала Сунильд. — Кто ты?
— Однажды ночью я пришел к тебе, и ты была моей, — сказал он просто, и опять она почувствовала, что он не лжет ей и не хочет оскорбить. Он просто констатирует.
— Я принадлежала только своему мужу.
— Я приходил к тебе после того, как твоего мужа задрал вепрь, возразил юноша. — Ты была очень красива, Сунильд. Видишь, я даже вспомнил твое имя. Сунильд-Ледышка. Удивляюсь, как мое семя не превратилось в сосульку, оказавшись в твоем лоне. Какая ты была холодная, женщина! Больше я никогда не приходил к тебе.
— Как твое имя? Кто ты? — повторила она, слабея.
— У меня нет имени, — ответил юноша, — я всего лишь Младший Бог. Много веков пройдет, прежде чем отрастет моя борода. А почему ты дрожишь? Ты уже старая, ты скоро умрешь — я не трону тебя.
— Я не боюсь тебя, — ответила Сунильд — Мне уже все равно. Скажи, мальчик, это от тебя я понесла Сигмунда?
— Да, — ответил он. — Из него получился хороший воин. Я доволен им.
— О да, — сказала Сунильд. — Он был моим любимым сыном. Но он погиб в сражении с киммерийцами. А потом вернулся. И я возненавидела его.
Младший Бог смотрел на нее с интересом.
— За что? — спросил он и добавил совсем по-детски: — Я никогда не понимал людей. Твой сын вернулся сильнее, чем ушел. Он стал великим. Он преклонялся перед тобой. С его помощью ты могла бы стать владычицей этого города.
— В нем было что-то нечистое, — сказала старая женщина. — И я отвергла его. Он замарал мою внучку, несчастное, невинное дитя.
— Замарал? — Младший Бог выглядел растерянным. — Что ты хочешь этим сказать?
— Я думаю, что он обесчестил ее, после чего она предалась ему душой и телом и вместе с ним стала творить злодеяния.
Младший Бог покачал головой.
Младший Бог покачал головой.
— Я не знаю, какие у них были отношения, — сказал он. — Когда они оба были волками, они могли позабыть о том, что они родня. Но ему не нужно было овладевать ею, чтобы вовлечь ее в круг своей жизни.
— Почему? — спросила Сунильд заранее зная, каким будет ответ.
— Он ее отец, — сказал юноша. — Он _б_ы_л_ ее отцом.
Оба помолчали. Потом Сунильд вымученно улыбнулась.
— Прости меня, Младший Бог. Я совершенно растерялась. По людскому обычаю, я должна была сразу пригласить тебя за стол. Садись, я приготовила вина.
Они сели за стол. Мертвая девушка в подвенечном наряде лежала между ними, как главное блюдо свадебного пиршества. Драгоценные камни, насыпанные вокруг тела, казались фруктами на этом странном пиру. Сунильд взяла чашу с вином. Младший Бог, который старался быть вежливым и потому во всем подражал хозяйке дома, последовал ее примеру. Он отхлебнул вина и улыбнулся.
— Некоторые людские обычаи мне очень нравятся.
С этими словами он взял горсть перстней и отправил их в рот. Золото и рубины захрустели у него на зубах. Прожевав их и спокойно запив глотком вина, он все с той же благосклонной улыбкой поднял глаза.
— Вот мы сидим с тобой, высокородная Сунильд, как муж и жена, за пиршественным столом. Клянусь, это что-то новое для меня. Ты мне нравишься, Ледышка. С годами ты стала лучше. Сильнее. Жаль, что некрасива. А эта девочка на столе — для еды?
— Да спасут нас великие боги, что ты говоришь, мой божественный супруг! — Сунильд с трудом подавила дрожь.
— Я спросил потому, что раньше видел, как за столом едят. Прости мое невежество, хозяйка дома. Я всего лишь не хочу быть неучтивым.
— Мертвая девочка — Соль, дочь твоего сына.
— А! — Он приподнялся и с интересом всмотрелся в ее лицо. — Хорошо, что у вас не едят мертвых. Это, наверное, правильно. Их сила принадлежит земле, пусть уйдет в землю.
— Все когда-нибудь уйдет в землю, — сказала Сунильд.
Не слушая, Младший Бог взял мертвую за шею и повернул ее к свету факелов. Тяжелые серьги качнулись, по столу пробежали золотые блики. Одна мочка оборвалась — Сунильд слишком низко проколола ухо. Младший Бог не обратил на это никакого внимания.
— Да, она похожа на него, — сказал он наконец. Резким движением он приподнял Соль и прижался щекой к ее мертвой щеке. — Посмотри, Сунильд, разве ты не замечаешь сходства?