Ордегаст, которому было хорошо известно, что Сверчок ничего не делает просто так, пожал плечами и подчинился. Они отступили шагов на двадцать и оказались неподалеку от связанного Конана. На пленника оба асира не обращали никакого внимания — он был для них не более чем вещью. А между тем ни одно слово из их приглушенного разговора не ускользнуло от чуткого слуха варвара.
— Ну, и зачем ты отвел меня в сторону? — сердито спросил Ордегаст. Вечно у тебя какие-то секреты, Арнульф. Точно у женщины-сплетницы.
— Я думал, ты понимаешь, — удивился Сверчок. — Ведь ты сам сказал, что уж кого-кого, а Сигмунда необходимо было похоронить по всем правилам с кровавыми игрищами, тризной и высоким курганом.
— Ну так и что с того? Любой смелый воин заслуживает этого, а Сигмунд был не только отважен и свиреп, как подобает асиру, он еще и знатного рода. Что же странного в том, что Синфьотли хотел почтить его погребальным обрядом?
— Не в том дело, — досадливо отмахнулся Сверчок.
— Много лет минуло с того дня, как ты появился на белом свете, Ордегаст, покинув лоно своей матери, но ума, как я погляжу, так и не набрался. Подумай сам. Высокородная Сунильд родила их в один час — Сигмунда и Синфьотли?
— Это известно в Халога всем и каждому, — фыркнул Ордегаст. — Говори прямо, к чему ты клонишь, Сверчок?
— А к тому я клоню, дружище Ордегаст, что двойня никогда не появляется на свет просто так. Как от одного отца могут быть зачаты одновременно два сына?
— Эй, эй, Арнульф, осторожнее. Высокородная Сунильд — одна из самых строгих и чистых женщин в городе. И хоть она мне не родня, я готов вступиться за ее честь. — С этими словами коренастый воин тронул рукоять своего меча. Лицо его приняло свирепое выражение.
— Да нет же, ты не так понял, — Арнульф заговорил торопливо, видимо испугавшись угрожающего тона своего собеседника. — У меня и в мыслях не было бросить тень на чистое имя Сунильд. Она и прекрасна, и добродетельна. Но ведь именно таких женщин и избирают себе в подруги Младшие Боги…
Тут испугался уже Ордегаст. Младшие Боги, беспутные сыновья старого Игга, не достигшие еще зрелости и не носящие взрослых имен, любили вмешиваться в людские дела, и даже упоминать о них было небезопасно. Повисло молчание, в котором слышалось только, как оба асира переводят дыхание. Наконец Ордегаст снова заговорил, стараясь, чтобы голос его звучал приглушенно:
— Так ты думаешь, что один из двух братьев был зачат от Младшего Бога?
Арнульф кивнул.
— Я знаю, тебе мои слова кажутся кощунством. Но сам подумай, Ордегаст. Помнишь как погиб муж высокородной Сунильд? В лесу на охоте его запорол клыками огромный вепрь, который скрылся из глаз охотников, точно провалился в преисподнюю…
— Да, — прошептал Ордегаст. — Я был на той охоте. Зверь выскочил из чащи совершенно неожиданно. Мы все растерялись. Не то что я — я был тогда почти мальчиком, но даже опытные, бывалые воины не ожидали его появления. Ведь даже кусты не трещали, хотя он продирался сквозь чащобу… После я часто думал: уж не из ада ли он выскочил?..
— Вот видишь, — подхватил Арнульф. — А через девять месяцев родились два брата, схожие между собой, как человек со своим отражением. Нет, неспроста все это. Один из них — дитя, зачатое мужчиной, но второй — плод от семени божества. Я в этом не сомневаюсь ни мгновения.
— Да, но кто? Кто из двоих? — жадно спросил Ордегаст.
Арнульф посмотрел на него с выражением снисходительного превосходства. Наконец-то проняло этого неповоротливого, туповатого вояку! Не зря он, Сверчок, вынюхивает, высматривает, выслеживает — копит чужие тайны. А как иначе заставить соплеменников слушать себя? Природа обделила Арнульфа силой, не дали ему боги и мудрости, и только один дар достался ему от судьбы — хитрость: видно, богиня выронила его в спешке, а Арнульф не погнушался нагнуться и подобрать. Торговать секретами и новостями, обменивая их на интерес асиров, смешанный с легкой брезгливостью и страхом, — вот что было излюбленным занятием Арнульфа.
— Ты хочешь знать, кто из двоих? — переспросил Сверчок, нарочно оттягивая ответ, и пожал плечами. — Откуда мне знать, Ордегаст. При жизни братья не слишком различались — ни в привычках, ни во внешности, да и пристрастия были у них одинаковы. В сражении оба неистовы, на пьяном пиру среди братьев оба не знали удержу, а что до женщин…
— Жена была только у одного Синфьотли, — вспомнил Ордегаст. — Он взял Изулт совсем девочкой, да и сам был тогда почти ребенком…
— А через год Изулт умерла, — многозначительно произнес Арнульф. — И Синфьотли больше не помышлял о женитьбе. А Сигмунд так и не выбрал себе невесты.
Снова воцарилось молчание.
А Сигмунд так и не выбрал себе невесты.
Снова воцарилось молчание. Ордегаст соображал туго, мысли текли в его голове под шлемом медленно. В конце концов он сдался:
— Говори ты толком, Сверчок, иначе я, клянусь Иггом, размажу твои кишки по этому дубу. — Он с силой ударил кулаком по толстому дереву, к которому был привязан Конан.
Боясь привлечь к себе внимание и не услышать продолжения столь захватывающей беседы, Конан даже не пошевелился.