— Детка, — негромко проговорил он, — не бойся. Я — человек, и вот этот дикарь в мохнатом плаще — тоже человек, не оборотень.
Она зашевелила губами, потом с трудом прошептала:
— Убейте меня.
— Глупости, — произнес темноглазый, — я попрошу тебя кое о чем, Хильда. Пожалуйста, не бойся и молчи. Если ты будешь меня слушаться, все будет хорошо.
Конан подобрался к столбу и подергал цепи.
— Порвать? Не порвать? — пробормотал он себе под нос, а потом плюнул на ладони, ухватился покрепче за столб, уперся ногами в землю, вскрикнул утробным голосом и выворотил столб вместе с прикованной к нему пленницей. Держа ее на вытянутых руках, варвар осведомился:
— Эй ты… жертва… я тебе ничего не повредил?
— Нет, — прошептала Хильда.
Конан завернул ее вместе с орудием пытки в свой плащ и взвалил на плечо.
— Не проще ли было вырвать цепи? — спросил Арванд.
— А, некогда, — бросил Конан. — Идем.
И они быстро зашагали по ночному городу.
Конан и Арванд вернулись в казарму под утро, безобразно пьяные и довольные жизнью. Когда они появились в столовой, где уже гремели миски, их встретил дружный свист.
— Эй, Ходо! — крикнул Хуннар, который специально садился за длинный стол подальше от своего приятеля: во-первых, чтобы был предлог орать и производить побольше шума, а во-вторых, из соображений безопасности. Оторвись от каши, болван ты жирный, и погляди только, кто к нам пожаловал!
— М-м, — промычал Ходо. — Два подгулявших ублюдка. А мне-то что за дело?
— И тебе нет дела до того, в каком изысканном обществе напивается теперь его благородие Арванд?
Конан плюхнулся на скамью, обеими руками притянул к себе миску с кашей, из которой только что ел Хуннар, и принялся уплетать за обе щеки.
Ходо заржал так, что каша брызнула у него изо рта и запачкала его огненно-рыжую бороду. Ругаясь на чем свет стоит, толстяк обтер пот.
Хуннар смотрел, как варвар ест, и понимал все отчетливее, что вступить в потасовку с этим дикарем все-таки придется, иначе в казарме ему, Хуннару, житья не дадут.
Ругаясь на чем свет стоит, толстяк обтер пот.
Хуннар смотрел, как варвар ест, и понимал все отчетливее, что вступить в потасовку с этим дикарем все-таки придется, иначе в казарме ему, Хуннару, житья не дадут. Драка же с Конаном неминуемо завершится победой последнего и возможным членовредительством.
Хуннар издал боевой клич и вцепился в свою миску. Конан заворчал совсем по-медвежьи и стукнул его по руке.
— Отдай! — крикнул Хуннар.
Вокруг стонали от смеха. Конан неторопливо доел кашу и встал. Широко зевнул, потянулся, хрустнув суставами. Он наслаждался.
— Ну что ж, — вздохнул Хуннар. — Ничего не поделаешь.
Поскольку Конан демонстративно не обращал на него внимания, обиженный сплетник беспрепятственно обошел варвара со спины и схватил оставленный у входа шест с зарубками, который использовали для тренировок. Варвар был слишком упоен собой в этот момент, чтобы сразу сообразить, что происходит у него за спиной. Шест просвистел в воздухе и с треском обрушился на голову Конана.
Ходо поднялся из-за стола, посмотрел на упавшего варвара, потом перевел взгляд на своего приятеля.
— Только не воображай, что сумел победить его, — предупредил он Хуннара.
Несмотря на то что неумеренное пьянство за счет Амалазунты (ибо после налета на пыточный столб Арванд потащил Конана обратно в трактир) и удар по голове, нанесенный предателем Хуннаром, не остались для киммерийца без последствий, ванир, и сам мучимый воспоминаниями о бурной ночи, выгнал Конана на тренировку и беспощадно гонял его до самого вечера. И только когда Конан, обессилев, рухнул на соломенный тюфяк в своей клетушке, Арванд решил, что и ему самому пора передохнуть.
А потому он отправился в «Быка» навестить сестер. Гунастр неодобрительно хмыкнул и поинтересовался, не слишком ли часто Арванд стал наведываться в питейное заведение в ущерб работе. Арванд заявил, что не видит здесь особенной регулярности, и ушел, игнорируя угрозу хозяина запереть строптивого помощника в клетушке.
В «Быке» сидел Синфьотли, и Арванд не раздумывая, подсел к нему за стол. Где-нибудь в другом месте ванир не позволил бы себе подобной фамильярности по отношению к такому высокородному господину, каким был Синфьотли, но в «Быке» Арванд был почти как у себя дома. «Под Быком все равны», — как любила говаривать Амалафрида, обожавшая подобные двусмысленности.
Синфьотли уже приканчивал второй кувшин.
— Уйду я из Халога, — сказал он Арванду. — Беда ходит за мной по пятам, дышит в спину. Уйду.
— Тебе видней, что делать, Синфьотли, — ответил Арванд и отпил большой глоток вина. Могла бы и не разводить его водой, подумал он, адресуя мысленный упрек Фриде. Трактирщица пыталась хоть как-то уменьшить расходы, компенсируя расточительность влюбленной сестры, скормившей Конану за один день недельный запас продуктов.
— Уйду, — повторил Синфьотли. — Наберу солдат и наймусь в какую-нибудь армию подальше отсюда. Где-нибудь в Туране. Там всегда идет какая-нибудь война, солдаты нужны.
— Конечно, — поддакнул Арванд.
— И тебя с собой возьму. Хочешь командовать моими ребятами?
Арванд неопределенно пожал плечами.