— Дай мне воды, — хрипло сказал Конан.
Арванд наклонил флягу, и тонкая струйка воды потекла на плиты двора с еле слышным журчанием.
— Кап-кап-кап, — сказал Арванд. — А сейчас пошел дождик.
— Дай пить, — повторил Конан, не сводя глаз с фляги и гадая, осталось ли там что-нибудь после шуточки Арванда. Ему казалось, что это последняя вода на свете.
Арванд встряхнул флягу, и там булькнуло.
— Ладно, — сказал он и подошел к решетке. Одной рукой Конан ухватился за флягу, второй вцепился в локоть Арванда. Тот спокойно смотрел, как варвар, давясь от жадности, заглатывает воду.
— Учти, малыш, я тебя не боюсь, — заметил Арванд, когда Конан отбросил пустую флягу и обратил на ванира свой пылающий взор.
— Холуй, — прошипел Конан. — Тебя подослал Гунастр? Зачем?
— Фи, — сказал Арванд. — Во-первых меня никто не подсылал. Я пришел по своей охоте полюбоваться, как ты бесишься.
Конан заскрежетал зубами.
— А во-вторых, — продолжал ванир, разжимая один за другим пальцы варвара, сомкнувшиеся на его локте, — я вовсе не холуй, как ты изволил выразиться. Мое имя Арванд из Ванахейма, и я раздуваю мехи в этой кузнице Гунастра, где старик во славу Игга бьет своим молотком по душам молодых воинов.
Конан ничего не понял, но говорить ничего не стал.
— Люди быстро меняются, — продолжал Арванд. — Вчера пили вино из одного кувшина, а сегодня на арене перерезали друг другу глотки.
Конан внимательно следил за лицом говорящего.
Конан внимательно следил за лицом говорящего. Его почти не интересовало, что говорит этот Арванд, но странная горечь, прозвучавшая в тоне ванира, удивила киммерийца.
Арванд был высок и худощав. На вид ему можно было дать лет сорок. Темные волосы и карие глаза этого человека удивили киммерийца — он не встречал людей с такой внешностью в Ванахейме. Впрочем, ванирам тоже случалось совершать набеги на южные земли, и они никогда не отказывались от сыновей, которых рожали им захваченные в плен женщины.
— Я назвал тебя холуем потому, что ты называешь Гунастра «господином», — пояснил Конан. — А поесть ты принес?
— «Холуй» — некрасивое слово, мой мальчик, и не стоит обращать его к тому, у кого ты просишь хлеба, — назидательно проговорил Арванд. — Я называл Гунастра «господином», потому что несколько лет назад он заплатил за меня серебром на рынке в Похьеле. Но тебе я все же посоветовал бы звать меня по имени.
— Дай хлеба, — еще раз сказал Конан.
Арванд засмеялся и вынул из-под куртки большой кусок черного хлеба. Варвар жадно затолкал в рот почти весь кусок.
— Где это — Похьела? — спросил он неожиданно для Арванда.
— К югу от Халога. Небольшой городок. Оживает только во время осенней ярмарки.
— Как же ты оказался там? Ведь ты из Ванахейма.
— Ха! А как ты сам оказался в Халога? Ведь ты из Киммерии.
Конан зашипел, как разозленный кот. Вот о том, как его взяли в плен, напоминать, пожалуй, не стоило.
— Меня взяли в плен, — спокойно продолжал Арванд. — Когда я хотел бежать, поймали и переломали ноги. Гунастр потом выхаживал меня, как родная мать.
— Почему же ты не сбежал от Гунастра, как только смог снова ходить? Он, кажется, не очень-то за тобой следит.
Арванд достал из-за пазухи еще один кусок хлеба.
— Лень, — объяснил он. — Да ты ешь, ешь. У Гунастра я всегда сыт и одет. Но есть и другая причина, важнее. В Халога я узнал, что такое слава. На арене я убивал, и все видели, что я сильнее других. В меня влюблялись женщины, не только потаскушки, — но и знатные дамы. Здесь, в Халога, нет, наверное, ни одной сколько-нибудь смазливой барышни, которую я бы в свое время не пощупал.
Конан слушал и недоумевал. Иметь возможность вырваться на свободу и все-таки оставаться в неволе?
— Зачем ты говоришь мне все это?! — спросил варвар.
— Хочу помочь тебе избежать лишних неприятностей, — пояснил Арванд. Слушай, Медвежонок, я дело советую. Веди себя спокойно. Через несколько дней начнутся кровавые игрища, и тебе так или иначе придется сражаться. Лучше быть сытым и немного поразмяться перед боем, не то убьют раньше времени.
Конан оскалил зубы.
— Ты что, ванир, вообразил, что я смирюсь с этой собачьей участью? Я — не ты.
— Можешь не смиряться, на здоровье. — Арванд пожал плечами. — Но тебе в любом случае неплохо бы остаться в живых.
Конан чуть-чуть подумал.
— Или ты считаешь, что я приживусь в этой конуре?
Ответ Арванда удивил молодого киммерийца.
— Да, — тут же отозвался Арванд. — Я уверен, что в конце концов эта жизнь придется тебе по душе.
— Почему? — гневно спросил Конан. — Почему ты так решил?
— Потому что ты с легкостью убил ни в чем не повинного человека, пояснил Арванд. — У тебя сердце дикого зверя.
Конан хлопнул ресницами, не зная, считать ли последнее замечание Арванда комплиментом.
Арванд был правой рукой Гунастра, его ближайшим помощником, учителем фехтования для новобранцев и молодых аристократов Халога. Изо дня в день он тренировался сам и обучал молодых воинов владеть длинным мечом и коротким кинжалом, занимался боем на шестах, на копьях, кулаках. Со временем и вся гладиаторская казарма перейдет от старого Гунастра к ваниру — у Гунастра не было других наследников.
Заглянув утром в каморку, где крепко спал Конан, Гунастр заметил крошки хлеба, прилипшие к губам пленника Синфьотли, и нахмурился. Значит, несмотря на все запреты, этот подлец Акун, повар, все-таки накормил мальчишку? Хорошо же… Отвернувшись от решетки, Гунастр рявкнул, перекрывая своим низким голосом расстояние от каморки до кухни: