Только вот эта ущербная луна в небе и странная тоска…
«Соль! Ты понимаешь? Теперь ты меня понимаешь?»
«Да! Да! Да!»
Подпрыгивая, молодая волчица кружилась по снегу в погоне за собственным хвостом, исполняя самую обыкновенную щенячью пляску радости.
Она была крупной, хотя и не такой внушительной, как волк-Сигмунд. И у нее был чудесный золотистый мех, какого вообще не бывает у волков.
Волки понеслись по равнине. Они довольно долго гонялись друг за другом. Потом Соль остановилась. Пасть волчицы была распахнута, язык вывален. Желтоватые зубы поблескивали в лунном свете.
«Я голодна, Сигмунд».
«Хо! Я уделю тебе от своей добычи, прекрасная волчица с золотистым мехом».
Она вскочила. Внезапно тревога охватила ее. Волк подбежал к ней, ткнулся мордой в ее впалый бок.
«Что случилось?»
«Не знаю… Не помню… Я почему-то не должна угощаться от твоей добычи, Сигмунд».
«Почему? Кто сказал тебе это?»
«Никто. Я просто это откуда-то знаю… Мы не волки, Сигмунд! Мы люди!»
«Мы — дети Младшего Бога, Соль. Человечье племя — еда для нас».
Они побежали назад, к телу молодого охотника. Волчица трусила, опустив голову. Сотни, тысячи незнакомых запахов сводили ее с ума. Но вот она уловила острый запах крови, и шерсть на загривке поднялась у нее дыбом. Верхняя губа задралась нос сморщился. Этот запах дразнил, вызывал непреодолимое желание грызть рвать на части.
Жадно ворча, волки накинулись на свою жертву. И никогда еще трапеза не доставляла Соль такого наслаждения — даже во время пиршества в доме высокородной Сунильд, когда подавались самые изысканные яства. Ни одно блюдо, приготовленное искуснейшим поваром, не может сравниться со свежим сырым мясом, думала волчица, облизываясь.
Волк подбежал к ней, обнюхал ее морду. Глаза его искрились.
«А знаешь, почему убывает луна, Соль?»
Ее зрачки загорелись красным огнем, и она подобралась, готовая вновь играть — кусать, бить лапой, отскакивать, пускаться в бегство.
«Нет! Нет! Не знаю!»
«Потому что мы, волки, каждый вечер откусываем от нее по кусочку!»
Тревога задела волчицу темным крылом.
Она снова вспомнила.
«Но мы не волки, Сигмунд!»
«Нет, Соль, мы волки. Забудь об ином».
«Я не хочу забывать. Смотри!»
Волчица разбежалась и пролетела над кинжалом Младшего Бога. И упала у лап Сигмунда худенькой девушкой в длинной рубахе. Мокрый волчий нос ткнулся в ее лицо. Она поцеловала окровавленную морду, вынула из снега кинжал, встала.
Девушка сделала шаг назад и споткнулась о труп молодого охотника, изуродованный и наполовину съеденный волками.
В ужасе она уставилась на него, вспоминая, с какой жадностью только что сама рвала его зубами. Тошнота подступила к горлу Соль, и она прижала ко рту ладони. Смутно чувствуя свою вину, волк сел рядом с ней и навалился тяжелым боком на ее ноги.
Соль оттолкнула его и побежала…
Она не знала, сколько перемени неслась по равнине, не помнила, как оказалась в городе, как миновала стражу у ворот. Она вновь словно провалилась в небытие. Кони бесились, собаки лаяли, когда она пробиралась по ночному городу. Что-то от дикого зверя еще оставалось в девочке Соль, и ей было страшно.
8
Арванд взял из рук Амалафриды кувшин густого темного эля, глиняную кружку и кусок солонины и отправился к своему любимому столу, в самом дальнем углу харчевни, откуда открывался превосходный вид, во-первых, на голову бурого быка, главное украшение харчевни (подарок Огла Чучельника, чудака, влюбленного некогда в Амалафриду, когда та была еще ребенком), а во-вторых и в-главных, на входную дверь. Пробираясь мимо хозяйки, ванир не преминул ущипнуть ее за круглый бок. Женщина хихикнула.
— Я нашла себе кое-кого получше, чем ты, старый убийца.
— Как ты хочешь, Фрида. Я ведь не настаиваю.
Арванд уселся, налил себе в кружку эль и принялся тянуть, поглядывая на собравшихся. Здесь, в «Буром Быке», он отдыхал. Хотя Гунастр давно уже относился к нему как к своему другу и наследнику, Арванд все еще считался его рабом. В последнее время ванира это стало угнетать.
Сегодня ему недолго пришлось оставаться в одиночестве. Вскоре к нему подсела младшая из сестер, Амалазунта. На локтях у нее были ямочки, на щеках ямочки, над верхней губой слева большая бархатистая родинка. Первый любовник достойной трактирщицы, гладиатор, родом из Турана, которого она не могла забыть до сих пор, называл меньшую сестру из-за этой родинки Изюмчик.
Она навалилась на стол грудью и весело сказала Арванду:
— Привет, Протыкатель Дырок.
— Привет, Черничное Пятнышко. — Гладиатор ласково погладил ее по локтю.
— Ты мне нужен, знаешь.
— Зачем? — спросил Арванд и потрепал ее по щеке. Она была такая пухленькая, что ему все время хотелось ее укусить. — Насколько я знаю, твою дырку давно уже проткнули.
— Фи, грубиян. — Амалазунта надула губы. — Я не в том смысле. Просто мне нужен надежный, храбрый, разумный мужчина…
При каждом новом эпитете Арванд кивал.
— В самую точку, Изюмчик. Считай, что уже нашла такого. Я сразу же узнал свой портрет.
— …да, и непременно мужчину…
— Гм. Разумеется.
— …в качестве _д_р_у_г_а_…
— Это еще и лучше, Черника, ведь _д_р_у_г_о_м_ быть куда проще, чем протыкателем дырок…