— Гунастр не отпустит, — сказал он наконец.
— Глупости. Что значит «не отпустит»? Я тебя у него выкуплю. Ты мне нужен. — Синфьотли подумал немного. — И подскажи, кого еще из гладиаторов выкупить. Всех! Всю казарму! И на Туран!
Он хватил кулаком по столу, и наполовину пустой кувшин подпрыгнул.
— На Туран!
— Успокойся, Синфьотли.
— На Туран!
— Успокойся, Синфьотли. — Арванд тронул его за локоть. — Ты напился.
— На Туран! Я в здравом уме! Я пьян, но все понимаю! Отстань, раб! Я иду на Туран!
— Разумеется, — сказал Арванд и осушил свою кружку. — Я вот сейчас допью и тоже с тобой пойду.
Синфьотли слезливо умилился и обхватил Арванда за плечи.
— Да здравствует… Ванахейм! — крикнул он заплетающимся языком.
— Да здравствует Асгард! — ответил Арванд вежливо (он терпеть не мог асиров) и выпил залпом вторую кружку.
Между тем Синфьотли впал в беспросветную тоску и начал шарить глазами по пьяным физиономиям собравшихся в «Быке» завсегдатаев.
— Сигмунд, — выдавил он, — о Сигмунд…
Из его глаз потекли мутные слезы. Арванд задумчиво смотрел на него. Если в жилах Сигмунда действительно течет кровь Младших Богов, то его власть над братом может стать безграничной. Может быть, имеет смысл убрать Синфьотли прежде, чем тот наделает беды?
— Сигмунд! — встрепенулся вдруг Синфьотли и уставился на кого-то, кто на миг появился в дверях трактира. Арванд стремительно повернулся, но успел заметить лишь мелькнувшую тень. Кем бы ни был этот кто-то, он ушел прежде, чем его разглядели. Синфьотли вскочил. Арванд схватил его за руку.
— Стой! Ты куда?
— Там мой брат! Я звал его, и он вернулся!
— Ты пьян, Синфьотли.
— Нет… То есть я пьян, но там мой брат. Он такой бледный… и глаза красные. Он зовет меня. Да отпусти же меня, раб! Вот привязался!
— Синфьотли, побудь со мной, — попросил Арванд спокойно. — Давай поговорим. Я слышал, у вас дома беда.
— Да, — горестно согласился Синфьотли, припадая к кувшину. — Весь город болтает теперь о моем доме. — Он отжал вино с уса, ненароком попавшего в кувшин. — Эта гнусная тварь загрызла конюха… Ты только подумай, ванир, мы относились к ней как к дочери, а она… — Новая мысль возникла в затуманенном мозгу Синфьотли и повергла его в ужас и ярость. И ведь она могла убить мою дочь!
— Почему же ты не расправился с ней прямо на месте преступления? осторожно поинтересовался Арванд.
Синфьотли скривился, и рот у него дернулся.
— Марать руки о рабыню, — пробормотал он. — Я и так уже достаточно опозорен.
— Так я и думал, — вздохнул Арванд. Синфьотли нравился ему все больше и больше.
Асир схватил его за ворот и прошипел прямо ему в лицо:
— А она вырвалась, эта гадина! Заела часового и сбежала! Сколько же в ней силы? Как мне победить ее? Если бы со мной был мой брат… Он умный, он сильный. Он не позволил бы всякой нечисти позорить меня, мой дом, мою дочь!
Синфьотли уронил голову на стол. Откинувшись к стене, Арванд в задумчивости уставился на входную дверь. Он не сомневался, что Сигмунд действительно показался своему брату, явно заманивая его.
Арванд закрыл глаза. И снова перед его внутренним взором возникла картина, которую он — в этом ванир был уверен — не забудет до конца своей жизни, даже если ему суждено прожить сотню лет: рыжий зверь несется по ромашковому лугу, и отец на горячем скакуне настигает лисицу и поднимает остро заточенный кол…
Сверчок Арнульф, пошатываясь, возвращался домой — в комнатку, кишащую клопами, которую снимал у бывшей проститутки, ныне удалившейся на покой. Настроение у Сверчка было скверное: девка, подцепившая его на улице и сулившая чуть ли не райское блаженство, оказалась тупой и скучной, вино у нее было разбавленное, харчи и того хуже.
..
Впереди него по улице шел человек. Странно знакомый человек, даже со спины, даже в ночной темноте, слабо рассеиваемой фонарями, горевшими у входа в некоторые дома. Рядом с этим знакомо-незнакомым бежала крупная светлая собака с острыми ушами.
Сверчок ощутил прилив любопытства. Дурное настроение как рукой сняло. Ой ускорил шаги. Шедший впереди человек услышал, что кто-то догоняет его, и остановился. Луна вышла из-за туч и осветила его лицо. Сверчок разглядел копну светлых волос и хищный нос, которые могли принадлежать в Халога только одному человеку — Синфьотли. Для сплетника это была настоящая удача — встретить того, о ком сегодня судачит весь город, и хорошенько расспросить его. Даже в том случае, если Синфьотли откажется разговаривать и не ответит ни на один вопрос, кое-какие выводы можно будет сделать при любых обстоятельствах, по реакции собеседника, по выражению его лица.
— А, это ты, Арнульф, — сказал он.
— Я. Добрый вечер, Синфьотли, — вежливо заговорил Сверчок и рыгнул. Прости, я выпил сегодня, и, похоже, мне подсунули какую-то дрянь.
— А когда тебе попадалось что-нибудь хорошее, собиратель падали? прозвучало из темноты.
Арнульф невольно отступил на пару шагов.
— Ты напрасно так грубо со мной разговариваешь, — произнес он укоризненно. — Я, конечно, понимаю, что ты очень расстроен. Еще бы, такой скандал на весь город, да еще как подумаешь, что опасность грозила всем твоим близким…