— Вот что значит Старость. Я готов был лизнуть это лезвие, — он похлопал по железной рукоятке ножа, торчавшей из?за широкого пояса, — направить его на солнце и поклясться, что между ногами у него кое?что болтается. Но не будь я таким бестолковым, мне сразу же пришло бы в голову, что никому не под силу оседлать быка пампы. Разве что рыжей пантере, но она держится за спину когтями, да и той это частенько стоит жизни. Конечно, это вымя, которое вол унаследовал от своей матери. Знавал я его мать — у нее точно такое было.
Я сказал, что я городской житель и не разбираюсь в животных.
— А?а. — Он снова присосался к мате. — Я тоже мало в чем разбираюсь. Тут живет самый что ни на есть невежественный народишко. Ты не поверишь — сама невежественность. Разве от таких соседей чему?нибудь научишься? Доркас прервала его:
— Прошу тебя, позволь нам положить эту женщину в доме. Я боюсь, она вот?вот умрет.
— Я же сказал, что ничего не знаю. Спрашивай вон его. За ним вол — чуть было не сказал «бык» — бегает, как собака.
— Но он не может ей помочь! А ты можешь. Пастух покосился на меня, и я понял, что, к его полному удовлетворению, он убедился, что быка приручил я, а не Доркас.
— Мне жаль твою подругу, — продолжал он. — Видно, когда?то она была красотка хоть куда. Вот я сижу тут с вами да пошучиваю, а у меня у самого друг помирает. Там, в доме. Ты только думаешь, что твоя подруга может умереть. А он точно умирает, и я хочу, чтобы его не беспокоили.
— Понятно, но мы его не побеспокоим. Может быть, даже поможем.
Пастух перевел взгляд с Доркас На меня, потом снова на Доркас.
— Вы странные люди. Что я могу знать? Я просто невежественный бедняк. Входите. Только без шума. И помните, что вы здесь гости.
Он встал и открыл дверь, такую низкую, что мне пришлось пригнуться, ступая через порог. В доме была только одна комната, темная и прокопченная. На циновке перед очагом лежал мужчина гораздо моложе меня и, как мне показалось, гораздо выше ростом, чем наш хозяин. У него была такая же смуглая кожа, но под ней словно совсем не было крови, а на щеках и на лбу я заметил следы глины. В хижине больше не было ни одной подстилки, поэтому мы положили Иоленту прямо на земляной пол, предварительно расстелив потрепанное одеяло Доркас. На миг Иолента приоткрыла глаза, но взгляд ее по?прежнему оставался бессмысленным, а их некогда чистая зелень выцвела, как крашеная материя, забытая на солнце.
Наш хозяин покачал головой и прошептал:
— Да, видно, она проживет ненамного дольше, чем этот бедняга Манахен. Может, и раньше помрет.
— Ей нужна вода, — обратилась к нему Доркас.
— На заднем дворе, в бочке. Я принесу.
Услышав, что за ним захлопнулась дверь, я достал Коготь. На сей раз он вспыхнул таким ослепительно синим светом, что я испугался, как бы сияние не проникло сквозь стены. Юноша глубоко вздохнул, потом выдохнул со слабым стоном и задышал ровнее. Я сразу же спрятал Коготь.
— А ей не помогло, — огорченно проговорила Доркас.
— Может, ей станет легче, когда она попьет. Она ведь потеряла много крови.
Доркас нагнулась и стала приглаживать растрепанные волосы Иоленты. Наверное, они выпадали, как у старух или людей, больных лихорадкой, — так много их осталось на влажной ладони Доркас.
— Я думаю, она всегда была больна, — прошептала Доркас. — Сколько я ее знала, она держалась на каких?то лекарствах, которые ей давал доктор Талое. А теперь он бросил ее.
А теперь он бросил ее. Она стала требовать слишком многого, и вот он ей отомстил.
— Не верится, чтобы он предвидел такой оборот дела.
— И мне тоже. Послушай, Северьян, они с Балдандерсом теперь наверняка перестанут давать представления и шпионить по всей стране. Их можно будет разыскать на новом месте.
— Шпионить? — По?видимому, на моем лице отразилось неподдельное изумление.
— Мне всегда казалось, что они странствуют, не столько зарабатывая деньги, сколько разнюхивая, что происходит в мире. Доктор Талое однажды почти признался в этом, только я так и не поняла, что они ищут.
Вернулся пастух с тыквенной бутылью. Я посадил Иоленту, а Доркас поднесла бутыль к ее губам. Большая часть воды пролилась, замочив изодранное платье Иоленты, но все?таки немного попало ей в горло. Когда бутыль опустела и пастух опять сходил за водой, Иолента сама сделала несколько глотков. Я спросил, знает ли он, где озеро Диутурна.
— Я бедный невежа, — ответил он. — В такую даль ни разу не заезжал. Говорят, где?то там. — Он махнул рукой. — На север и запад. Ты что, туда собираешься?
Я кивнул.
— Тогда тебе придется миновать дурное место. А может, и много дурных мест, но каменный город уж наверняка.
— Значит, где?то здесь есть город?
— Город?то есть, да людей в нем нет. Как поговаривают местные, куда бы человек ни направился, каменный город передвинется так, что окажется у него на пути. — Пастух негромко засмеялся, потом помрачнел. — Не так, конечно. Но каменный город умеет кривить путь. Тебе кажется, что ты его объезжаешь стороной, а глядишь, прямо в нем и очутился. Понятно? Наверное, нет.
Я вспомнил Ботанические Сады и кивнул.
— Я понимаю. Продолжай.
— А если тебе надо на север и запад, то его никак не миновать. Тут ему и кривить нет нужды. Одни не видят в нем ничего, кроме развалин, другие, как мне приходилось слышать, находили сокровища. Некоторые возвращаются с новыми россказнями, а некоторые и вовсе не возвращаются. Думаю, обе эти женщины уж никак не девственницы…