Я бросился к берегу. И все равно, если бы ундина подождала меня, думаю, я вернулся бы. Но она не стала ждать. Казалось, вся река с ревом бушующего прибоя разом покинула русло. На мою голову обрушилось целое озеро воды. Поток сбил меня с ног и потащил как щепку. Мгновение спустя вода отступила, а я оказался далеко на берегу, оглушенный, промокший до нитки и без меча. В полусотне шагов белое тело ундины до пояса вздымалось над рекой. Без поддержки воды ее плоть повисла на костях — казалось, она вот?вот лопнет от собственной тяжести. Волосы лежали на влажном песке, а вода вокруг смешалась с кровью, струившейся из ее ноздрей.
Я пустился бежать. Когда я добежал до костра, ундина уже исчезла во взбаламученной воде ниже по течению.
Лицо Доркас было таким же белым, как песок отмели.
— Что это? — прошептала она. — Где ты был?
— Значит, ты ее видела? Я боялся…
— Как страшно! — Доркас бросилась в мои объятия и прижалась ко мне всем телом. — Просто ужасно.
— Но ведь ты кричала не из?за этого, правда? Тебе не было ее видно, пока она не поднялась из воды.
— Просто ужасно.
— Но ведь ты кричала не из?за этого, правда? Тебе не было ее видно, пока она не поднялась из воды.
Доркас молча показала на другую сторону костра. Земля под Иолентой была пропитана кровью.
На ее левом запястье виднелись две узкие ранки длиной с палец. Я коснулся их Когтем, но кровотечение не прекращалось. Когда все повязки, оторванные от платьев Доркас, промокли от крови, я прокипятил нитку и иглу в маленьком котелке и стянул края ран. Все это время Ио?лента находилась в полубессознательном состоянии. Время от времени она открывала глаза, но было ясно, что она никого не узнает, и глаза тут же закрывались снова. Только один раз она заговорила:
— Вот, теперь ты видишь, что тот, кого ты считаешь божеством, одобряет и предлагает тебе то же самое, что и я. Давай начнем, пока не явилось Новое Солнце.
Тогда до меня даже не дошло, что это слова из ее роли.
Когда кровь остановилась, мы переложили Иоленту на чистую землю и обмыли ее. Потом я сразу же вернулся на то место, где меня оставила отступившая вода. Через некоторое время мне удалось разыскать «Терминус Эст», почти занесенный песком — только рукоять выступала на два пальца.
Пока я чистил и смазывал клинок, мы с Доркас обсуждали, что делать дальше. Я рассказал ей о своем сне накануне встречи с доктором Талосом и Балдандерсом, о том, как услышал голос ундины и что она мне говорила.
— Как ты думаешь, она все еще здесь? Ты же был там, когда искал меч. Можно ли ее разглядеть, если она лежит на самом дне?
Я покачал головой:
— Не думаю, чтобы она осталась: Ведь то, что она пыталась выйти из воды, чтобы остановить меня, не могло не причинить ей вред. А потом, у нее такая бледная кожа, что она вряд ли захочет оставаться в водах менее глубоких, чем, скажем, Гьолл, когда светит солнце. Но если она еще там, я все равно не смог бы ее увидеть — вода слишком мутная.
Доркас, сидя на земле и уткнув подбородок в колени, казалась очаровательной, как никогда. Некоторое время она молчала, будто просто наблюдала за облаками, воспламененными извечной тайной надеждой восхода. Наконец она заговорила:
— Наверное, она очень хотела тебя.
— Ты думаешь так, потому что она выскочила из воды? Мне кажется, когда?то она жила на земле, пока не стала такой огромной, и на мгновение просто забыла, что теперь ей это не под силу.
— Но перед этим она поднялась вверх по грязному Гьоллу, а потом — по этой узкой речке. Я уверена, она надеялась поймать тебя, когда мы станем переправляться на тот берег, но не смогла протиснуться выше отмели, и тогда позвала тебя. Нельзя сказать, чтобы в целом такая прогулка могла показаться приятной тому, кто привык плавать меж звезд.
— Так ты ей веришь?
— Когда ты ушел, а я осталась с доктором Талосом, они с Иолентой все время твердили, что я слишком простодушна, поскольку верю всему услышанному от людей, которых мы встречали по дороге, от Балдандерса, да и от них самих. А я все равно думаю, что даже лжецы гораздо чаще говорят правду, чем лгут. Это же намного проще! Если то, что она спасла тебя, — неправда, то зачем об этом говорить? Неприятные воспоминания могли лишь напугать тебя. И уж совсем бессмысленно лгать, что плаваешь меж звезд. Но тебя что?то беспокоит. Я вижу. Что?
Мне не хотелось в подробностях описывать встречу с Автархом, поэтому я ответил:
— Недавно я видел изображение — в книге — существа, обитающего меж звезд. У него были крылья, но не как у птицы, а бесконечно огромные — из какого?то тончайшего радужного материала. Крылья, которые поддерживает звездный свет.
Доркас взглянула на меня с интересом.
— В твоей коричневой книге?
— Нет, в другой. Ее здесь нет.
— Все равно я вспомнила, что мы собирались почитать о Миротворце.
— В твоей коричневой книге?
— Нет, в другой. Ее здесь нет.
— Все равно я вспомнила, что мы собирались почитать о Миротворце. Коричневая книга у тебя с собой?
Я достал ее. Она была влажной после моего купания, и я положил ее в такое место, где солнце могло бы коснуться ее страниц, а ветерок, оживший, как только Урс снова взглянул ему в лицо, поиграть ими. Пока мы разговаривали, он нежно переворачивал страницы, а мой глаз ловил изображения мужчин, женщин и чудовищ. Они так и остались навсегда у меня в памяти. Вспыхивали и гасли блестки серебристых чернил, когда солнечный луч скользил по строке, высвечивая фразы и целые отрывки: «бездушный воитель!», «прозрачно?желтый», «посредством утопления». А потом: «Эти времена — времена древности, когда мир был древним». Или: «У Ада нет пределов и границ, ибо Ад там, где мы, и там, где Ад, должны мы пребывать».