Тот не отвечал. Рот его широко открылся, он замахнулся кинжалом. Прежде чем я успел понять, что смотрит он вовсе не на меня, что?то блестящее пронеслось мимо моего уха. Потом я услышал омерзительный треск черепа. Агия мгновенно обернулась, грациозно, как кошка, и ее меч поразил бы обезьяночеловека, если бы я не успел выбить отравленный клинок из ее руки и швырнуть его в воду. Тогда она попыталась спастись бегством, но я, схватив ее за волосы, рывком бросил на землю.
Обезьяночеловек невнятно бормотал над телом убитого: хотел ли он взять что?нибудь или просто дивился его внешности — не знаю. Я наступил Агии на горло, а обезьяночеловек выпрямился и обернулся ко мне, потом пригнулся к земле, как тогда, в пещере, и протянул ко мне руки. Одной не было. Я узнал чистый срез, который мог сделать только мой меч. Он снова забормотал что?то непонятное.
Я попытался ответить:
— Да, это моя работа. Прости. Теперь мы в мире. Его лицо сохраняло умоляющее выражение, и он снова заговорил. Кровь все еще сочилась из обрубка. Я подумал, что, наверное, у обезьянолюдей есть особый внутренний механизм, зажимающий вены, какой, говорят, есть у тилакодонов, ведь обычный человек без вмешательства врача давно бы умер от такой раны.
— Я отрубил ее, — сказал я, — но тогда мы сражались. Это было до того, как твой народ увидел Коготь Миротворца.
Потом мне пришло в голову, что он, должно быть, последовал за мной наружу, чтобы еще раз взглянуть на камень, превозмогая невыносимый страх перед существом, дремавшим под землей и разбуженным нами. Я сунул руку за голенище, вынул Коготь и тут же понял, как глупо было с моей стороны, что сапог с его драгоценным содержимым оказался так близко от Агии: при виде камня ее глаза загорелись алчностью. Обезьяночеловек все так же на коленях пополз ко мне, протянув к Когтю свой жалкий обрубок.
На минуту мы все застыли и, наверное, являли собой весьма странную скульптурную группу при столь жутком освещении. Но тут изумленный возглас — то был голос Ионы — «Северьян!» раздался с высоты, и, как звук трубы в конце пьесы уносит прочь вымышленную жизнь, этот крик положил конец нашей немой сцене.
Я опустил Коготь и сжал его в ладони, обезьяночеловек исчез за скалой, а Агия начала извиваться и корчиться под моей стопой.
Легким ударом меча плашмя я заставил ее успокоиться, но не отпускал ногу, пока Иона не присоединился ко мне. От нас двоих ей уже было не уйти.
— Я решил, что тебе может понадобиться помощь, — сказал Иона. — Теперь вижу, что ошибался. — Он окинул взглядом трупы помощников Агии.
Я ответил:
— Это нельзя назвать настоящей битвой. Агия уже сидела, потирая шею и плечи.
— Их было четверо, и мы бы тебя взяли. Только вдруг течение вынесло трупы этих огненных людей?тигров. Тогда двое испугались и сбежали.
Иона почесал затылок железной рукой. Звук вышел, будто кто?то скребет щеткой по блюду.
— Так, значит, мне и вправду не показалось. Я уже начал сомневаться.
Я спросил, что он видел.
— Светящееся существо в меховой мантии, поклонявшееся тебе. А у тебя в руке — чаша с горящим вином. Или то был ладан? Что это?
Он нагнулся и поднял что?то с земли на том месте, где стоял на коленях обезьяночеловек.
— Булава.
— Да, я вижу. — На конце костяной ручки была жильная петля. Иона продел в нее кисть. — Кто эти люди, что пытались убить тебя?
— И убили бы, — вмешалась Агия, — если бы не этот плащ. Мы заметили, как он выбирается из дыры, а потом, во время спуска, плащ совсем скрыл его. Мои люди не видели цели — только руки.
Я в общих чертах поведал Ионе о том, как судьба свела меня с Агией и ее братом?близнецом, и о смерти Агилюса.
— Стало быть, она пожаловала сюда, чтобы присоединиться к брату. — Иона перевел взгляд с нее на окрашенный пурпуром клинок «Терминус Эст» и слегка пожал плечами. — Я оставил там моего мерихипа, надо за ним приглядеть. Тогда смогу потом сказать, что ничего не видел. Значит, письмо написала эта женщина?
— Мне следовало сразу догадаться. Я говорил ей о Текле. Ты о ней почти не знаешь, а она знала. Помню, я рассказывал ей, когда мы проходили через Ботанические Сады в Нессусе. В письме были ошибки, да и многое другое, чего Текла никогда бы не написала, но я не обратил на это внимания, пока читал.
Я шагнул в сторону и засунул Коготь поглубже в сапог.
— Тебе и вправду лучше заняться своим животным. Мое, видно, сорвалось с привязи, значит, нам придется ехать по очереди.
Иона кивнул и стал карабкаться вверх по склону.
— Ты ждала меня здесь, правда? — спросил я Агию. — Я услышал что?то, и конь насторожился. Это была ты. Почему ты не убила меня сразу?
— Мы были там, наверху. — Она показала на обрыв. — Я хотела, чтобы эти люди, которых я наняла, стреляли, когда ты будешь подниматься вверх по ручью. Но они оказались такими же тупыми и упрямыми, как все мужчины, и заявили, что нечего зря тратить стрелы, потому что эти твари, которые живут там, внутри, и так тебя убьют. Тогда я столкнула вниз камень, самый большой, какой только могла сдвинуть, но было уже поздно.
— Это они рассказали тебе о каменоломне? Агия пожала обнаженными плечами, которые в лунном свете превратились в нечто более драгоценное и прекрасное, чем человеческая плоть.