— Она бесценна и потому ничего не стоит. Мы с тобой разумные люди. — Вопреки этим словам в голосе его звучал страх. — Но чернь считает сей камень священным и верит, что он может творить чудеса. Если бы я завладел им, они сочли бы меня святотатцем и врагом Теологуменона. А наши хозяева — предателем. Ты должен сказать мне…
Как раз в это время к столу подбежал человек, которого я раньше не встречал. Вид его говорил о том, что он принес важные новости. Водалус поднялся и отошел с ним в сторону. Я мысленно уподобил его красавцу наставнику, беседующему с учеником, ибо он был, по крайней мере, на голову выше гонца.
Ожидая его скорого возвращения, я продолжал свою трапезу. Но после продолжительного разговора Водалус куда?то удалился вместе с новоприбывшим, затерявшись среди толстых стволов деревьев. Один за другим вставали из?за стола и все остальные, пока не остались лишь прекрасная Tea, Иона, я и еще один человек.
— Ты собираешься присоединиться к нам, — проворковала Tea, — но пока ничего о нас не знаешь.
Тебе нужны деньги?
Я заколебался, но тут в разговор вступил Иона:
— Это как раз то, шатлена, чему человек всегда рад, как неудаче старшего брата.
— Отныне мы будем откладывать причитающуюся вам долю. Когда вернетесь, вы ее получите. А пока для каждого из вас приготовлен кошелек, чтобы вы могли побыстрее добраться до места.
— Значит, мы уезжаем? — спросил я.
— Разве вам об этом не сказали? Водалус даст вам указания за ужином.
Я не думал, что в скором времени снова окажусь за столом, и, наверное, об этом красноречиво свидетельствовало мое лицо.
— Ночью, когда взойдет луна, будет ужин, — сказала Tea. — Кто?нибудь зайдет за вами. — Потом она пропела:
С утра поел — и жизнь светлее, К полудню снова — полон сил, Под вечер — складно говорил, А на ночь — вовсе стал мудрее…
— А теперь мой слуга Гуниальд отведет вас туда, где вы сможете отдохнуть с дороги.
Человек, который до сих пор не произнес ни слова, встал и бросил:
— Идите за мной. Я попросил Tea:
— Я хотел бы поговорить с тобой, шатлена, когда у нас будет больше времени. Мне кое?что известно о твоей подруге.
Она поняла, что я не зря бросаюсь словами, — это было видно по ее лицу. Потом Гуниальд повел нас через лес и, пройдя около лиги, остановился на берегу ручья, поросшем мягкой травой.
— Ждите здесь, — сказал он. — Вздремните, если сможете. Никто сюда не придет до темноты.
— А если бы нам пришло в голову сбежать? — спросил я.
— Лес полон теми, кому известно решение нашего господина, — ответил он и, резко повернувшись, ушел.
Потом я в тех же словах, что уже приводил здесь, рассказал Ионе о виденном мною у разрытой могилы.
— Я понимаю, — заметил он, — почему ты желаешь присоединиться к людям этого Водалуса. Но ты должен отдавать себе отчет в том, что я друг тебе, а не ему. Единственное, чего хочу я, это найти женщину, которую ты зовешь Иолентой. Ты же хочешь служить Водалусу, попасть в Траке, начать новую жизнь в изгнании, искупить вину за проступок, которым, по твоим словам, запятнал честь гильдии, — хотя, признаюсь, я не понимаю, каким образом можно запятнать то, чего не существует, — найти женщину по имени Доркас, заключить мир с женщиной по имени Агия и, наконец, вернуть известный нам обоим предмет женщинам, которых зовут Пелеринами…
К концу столь внушительного перечня он улыбался, а я хохотал взахлеб.
— И хотя ты напоминаешь мне сокола, которого держал один старик, — эта птица двадцать лет сидела на насесте, а потом решила лететь сразу во все стороны, — надеюсь, тебе удастся добиться всего, чего ты хочешь. Но, хотелось бы верить, ты понимаешь, что может случиться и так — необязательно, но вполне возможно, — что одно?два из этих желаний встанут на пути четырех?пяти оставшихся.
— Сказанное тобою совершенно справедливо, — согласился я. — Я жажду всего сразу и, хотя ты можешь мне не верить, отдаю все силы и внимание тому, что может благоприятствовать осуществлению всех своих желаний без исключения. Тем не менее должен признать, все идет не так, как хотелось бы. Посмотрим, к чему меня привели столь разносторонние потребности: да, я, как бездомный странник, сижу здесь, в тени этого дерева. Но ты, упорно преследующий одну?единственную цель… Где ты теперь?
В подобных разговорах мы скоротали время до позднего вечера. Над головой у меня щебетали птицы, и было очень кстати иметь такого друга, как Иона, — верного, рассудительного, тактичного, исполненного мудрости, юмора и жизненного опыта. В то время я еще не знал истории его жизни, но чувствовал, что он не говорит и полслова правды о своем прошлом.
В то время я еще не знал истории его жизни, но чувствовал, что он не говорит и полслова правды о своем прошлом. Не осмеливаясь задавать прямых вопросов, я так или иначе все время стремился вытянуть из него это прошлое. Например, я узнал (или скорее думал, что узнал), что его отец был ремесленником. Иона жил с обоими родителями и получил, как он выразился, обычное воспитание, хотя именно такое воспитание правильнее было бы назвать совсем необычным. Они жили в приморском городе на юге, но, посетив его в последний раз. Иона обнаружил множество перемен и не пожелал остаться на прежнем месте.
Впервые столкнувшись с ним у Стены, я подумал, что, судя по внешности, он лет на десять старше меня. Из того, что он говорил теперь (и в меньшей степени — из наших предыдущих разговоров), я заключил, что он еще старше. По?видимому, он прочел немало летописей и много знал о прошлом, а я, несмотря на старания мастера Палаэмона и Теклы развить мой разум, все еще был настолько наивен и необразован, что не мог представить себе, чтобы человек, не доживший еще и до середины жизни, обладал такими познаниями. К людям он относился слегка цинично, и это тоже говорило в пользу версии, что ему немало пришлось повидать на своем веку.