— И сидеть тебе, голубь, в СИЗО очень даже весело, — жизнерадостно подхватил Шварц. — Любят там таких смазливеньких, из тебя, Мишенька, такую Машеньку забабахают, что посмотреть будет приятно… И будет у тебя кликуха Машуня-студенточка…
— Мой друг несколько преувеличивает, Миша, — сказал Смолин.
— Любят там таких смазливеньких, из тебя, Мишенька, такую Машеньку забабахают, что посмотреть будет приятно… И будет у тебя кликуха Машуня-студенточка…
— Мой друг несколько преувеличивает, Миша, — сказал Смолин. — То, что тебя на нарах опустят — вовсе не стопроцентная вероятность, это уж смотря в какую хату попадешь. И как себя поставишь. Хотя… Ты уж прости, конечно, но я-то могу судить по опыту двух своих путешествий за проволочку, а потому говорю откровенно: таких вот слабачков, не приспособленных к зоне, частенько как раз раком и ставят… Ладно. Не будем с ходу о печальном, еще не факт, что тебя непременно в камере Манькой сделают… но сама по себе отсидочка тебе всю налаженную и беспечную жизнь поломает. А уж для папы с мамой, честных советских тружеников, удар будет тот еще… Вся жизнь у тебя хрупнет, как сухое печенье… Я не шучу, родной. Я серьезно настроен. Прямо сейчас поедем в ближайшую ментовку и напишем дружненько заявления все четверо: мол, случайно увидели на улице, скрутили-доставили… Еще раз прости за прозу жизни, но нет у папы с мамой таких доходов, чтобы тебе хорошего адвоката подстегнуть. Да и дело больно уж чистое. Ты, конечно, будешь у следака лепетать про Дашу и друзей… но, повторяю, ты уверен, что они тебя начнут вытаскивать? — он сложил фотографии аккуратной стопочкой, убрал их в карман и продолжал скучным голосом: — Пора и тебе, родной, что-нибудь изречь, я все сказал, даже в глотке пересохло… Ну?
— Послушайте… Вы же сами говорите, что я неумышленно… Давайте я завтра же с утра заберу все и отдам… Извините, конечно, но я ж не знал…
— Ты паренек вроде бы неглупый, — сказал Смолин. — Будущий искусствовед, причастен, стало быть, к духовной сокровищнице человечества и прочей лабуде… Вот и подумай крепенько: почему мы нагрянули целой толпой и тратим на тебя время? Притом что с точки зрения закона ситуация для нас чистейшая, исключительно к нашей выгоде повернута… Напряги соображалку, сокол ясный…
— Деньги будете требовать?
— Тьфу ты… — поморщился Смолин. — Студент, интеллигентный мальчик… И деньги твои мне не нужны, и денег-то у тебя нет… Мне не деньги нужны, а главная ценность нашего века — информация. Не будем тянуть кота за яйца, время позднее… Короче говоря, ответишь мне на пару-тройку вопросов — и гуляй свободным человеком. Ордена, естественно, отдашь…
— Какие еще вопросы? Про что?
— Про кого , — поправил Смолин. — Про нашу очаровательную Дашеньку. Как говорится, то и это…
— Ничего я про нее говорить не буду.
— Я ж не сказал, что именно меня интересует…
— Все равно.
— Подобная разновидность человеческого существа именуется обычно дураком, — сказал Смолин. — Давай поговорим об еще одном аспекте проблемы… Как мужик с мужиком. Мы там, возле дома, давненько торчали. И прекрасно видели, как тебя, прости за прямоту, отшили окончательно и бесповоротно. «Чтоб ноги твоей тут не было!» Что-то в этом роде, а? А еще мы отлично видели — да и ты тоже наверняка, — как ее привез дяденька на большой красивой машине. Дяденька, подсказывает мне знание жизни, прочно и надолго занял твое место… И что, в этих исторических условиях твоя стойкость Дашеньку умилит и восхитит? И она к тебе возвернется, как в мексиканском сериале? Ну ты же сам понимаешь, что это вздор жуткий… Даша — полная и законченная стерва, ты еще не понял? И в тюрьму она тебе паршивого пирожка с кошатиной не принесет.
Наоборот, будет только рада, что все так удачно сложилось: ты будешь на нарах чалиться, а она — беззаботно кружиться в вихре удовольствий со своим богатеньким Буратиной. И некому будет возле подъезда торчать, разборки устраивать… Так что совершенно не тот случай, чтоб играть в благородство — в первую очередь оттого, что не стоит она того. Ты к ней со всей душой, ты ее произвел в Прекрасные Дамы — а она тебя всего-навсего использовала, как тот аптечный предмет…
— Будь мужиком, — поддержал Кот Ученый. — Таких у тебя еще будет вагон с прицепом…
Разговор переместился в другую тональность — пленника теперь не пугали, а, наоборот, чуть ли не со скупой слезой мужского сочувствия на глазах утешали и улещали, делились печальным жизненным опытом, приобретенным в молодости, и давали полезные советы людей поживших, насмотревшихся на женское коварство. Одним словом, убалтывали и обрабатывали по полной программе, понемногу создавая впечатление, что рассказать все о коварной подружке следует в первую очередь оттого, что это получится где-то даже суперменский поступок — она тебя, парень, бортанула, так вытри об нее ноги и ботинки смени… Давили и на оскорбленное самолюбие, и на вполне естественный страх перед неприятностями с законом. Окажись индивидуум покрепче, с ним пришлось бы повозиться, но в том-то и суть, что парнишка был со слабинкой…
Собственно говоря, ничего особенно интересного Смолин в итоге не узнал. Фаине Миша возил Дашеньку раза три, и всякий раз визиты проходили буднично и обыденно: пили чаек, разговаривали о всевозможных пустяках. Об индивидууме из черной «камри» студент не мог сказать ничего определенного: он просто-напросто, получив отставку и сопоставив кое-какие прежние наблюдения, заподозрил, что появился более удачливый соперник — в чем сегодня вечером и убедился окончательно. Те двое, что были в квартире вместе с ними, — одногруппники, старые приятели, Даша душевно попросила мальчиков о небольшой услуге, а они, как галантные кавалеры, не сумели даме отказать — нисколько не заморачиваясь юридической подоплекой подобного ночного визита…