Нехорошую историю, конечно, держали в величайшей тайне. Завотделом с помощью партийных товарищей отделался испугом и микроинфарктом, хитрющий режиссер с помощью знакомых отсиделся в психушке, пока не угасли страсти, отдуваться пришлось одному собкору, отправившемуся на зону опять-таки без всякой огласки…
Шевалье невозмутимо сказал:
— Везение тут в том, что Манолис в драмкружок поступил аккурат за пару дней до скандала и потому избежал на свою попу приключений…
— Пожалуй, и впрямь везение… — согласился Смолин.
— Значит, актер…
— Дрянноватый. Но самомнения и апломба — хоть отбавляй. Женат в четвертый раз, по отработанной методике: очаровывает очередную смазливую юную дурочку из молодого театрального пополнения, а лет через несколько от нее отделывается. Несколько раз пытался зацепиться в столице, но никого не заинтересовал — говорю тебе, одна фактура… В жизни бы не подумал, что у тебя могут с ним быть какие-то дела.
— По-всякому поворачивается, бывает… — сказал Смолин. — Расскажу как-нибудь, история не особо потаенная, но пока что из суеверия не будем углубляться в детали… — он поднялся. — Пора мне, да и у тебя наверняка дел куча…
— Если понадобится помощь…
— Мне она пока что в жизни не понадобилась, — сказал Смолин без всякой бравады, просто констатируя факт. — Ты ж знаешь мои принципы на этот счет. Помощь — это то, к чему прибегаешь, когда не можешь справиться сам. Пока что — тьфу-тьфу, таких ситуаций не бывало…
Шевалье улыбчиво прищурился:
— А как насчет содействия ?
— Вот это — другое дело, — сказал Смолин. — Содействие никогда лишним не бывает… но и к нему предпочитаю прибегать лишь в случае крайней необходимости.
— Экзистенциалист ты наш…
— Ну, что поделать, — сказал Смолин, ухмыляясь. — Господи, я был когда-то разочарован… Я-то думал по молодости лет, что сам эту жизненную философию изобрел: стисни зубы и держись, когда весь мир идет на тебя войной… А потом оказалось, что это давным-давно известно под красивым названием «экзистенциализм», и новизны тут нет ни капли… Всего тебе хорошего. Я обязательно приду, если что, в конце концов, я не застенчивый…
Он кивнул, вышел и неторопливо пошел по длинному коридору с полудюжиной дверей справа и слева — из-за одной слышался ожесточенный лязг стали, из-за другой долетали воинственные вопли, в третьей (она была приоткрыта) тусовался табунок девочек — эльфов в зеленых вычурных нарядах — ага, опять собираются разыгрывать в прилегающей тайге нечто фантазийное…
Туманное предостережение Шевалье его не особенно заинтересовало: именно в силу туманности. Он и мысли не допускал, что Шевалье утаивал от него какие-то подробности — не тот человек, считайте, три десятка лет знакомы, пуда соли не съели, но отношения близки к дружеским, а это в наши циничные времена кое-что да значит…
Тут, должно быть, другое. Смолин и сам прекрасно знал, как это иногда бывает: кто-то из твоих старых знакомых вдруг с налетом таинственности заявляет: «Старик, ты уж осторожнее, не суй хвост в мясорубку, бога ради, улицу переходи только на зеленый, и вообще…» Деталей он не приводит, потому что и сам их не знает. Просто-напросто что-то такое в воздухе носилось, на горизонте маячило…
Что характерно, подобные туманные предостережения порой оказываются как нельзя более кстати — но чаще всего оказываются пустышками. Дерганая у нас у всех жизнь, ремесло нервное, вот и случается иногда… сигнализация срабатывает.
Выйдя на улицу, Смолин направился было к машине, но через пару шагов резко повернулся и пошел к газетному киоску — усмотрел свежий номер «Губернских ведомостей» с их характерным зелено-белым оформлением. А встав перед стеклянной витринкой, сразу углядел и красный заголовок на первой странице: «ЖАНДАРМСКИЙ СЛЕД В ШАНТАРСКЕ!»
Незамедлительно купив газету, в машине вдумчиво прочитал статью на третьей странице, декорированную тремя фотографиями.
Дерганая у нас у всех жизнь, ремесло нервное, вот и случается иногда… сигнализация срабатывает.
Выйдя на улицу, Смолин направился было к машине, но через пару шагов резко повернулся и пошел к газетному киоску — усмотрел свежий номер «Губернских ведомостей» с их характерным зелено-белым оформлением. А встав перед стеклянной витринкой, сразу углядел и красный заголовок на первой странице: «ЖАНДАРМСКИЙ СЛЕД В ШАНТАРСКЕ!»
Незамедлительно купив газету, в машине вдумчиво прочитал статью на третьей странице, декорированную тремя фотографиями. На одной была покосившаяся избушка (как он и оговаривал, табличка с названием улицы и номером дома в кадр не попала). На второй красовался господин Дегтяренко, самодовольный и вальяжный, державший перед собой увесистый бронзовый раритет, на третьей — сам раритет крупным планом, так что историческая надпись прекрасно читалась.
Статья его, в общем, вполне устраивала. Конечно, она была написана в модном ныне бульварном стиле, конечно, Инга допустила с полдюжины ляпов (жандармерия и охранное отделение — сугубо разные конторы, и так далее, и так далее). Однако его приятно порадовало другое: девочка старательно выполнила уговор, все его требования и нюансы учла — а значит, первое испытание выдержала, с ней вполне можно было иметь дело. Что вовсе не означало полного доверия — рановато…