— Пойдемте? — предложил он. — Уже поздновато, времени у вас, должно быть, в обрез?
— Времени у меня столько, что и девать его некуда, — ответил Рита, одарив его не вполне понятным взглядом. — Супруг как раз отбыл в Томск на фестиваль, и я ближайшие три дня — вольная казачка…
Показалось ему, или он этот взгляд расшифровал полностью? Ну, посмотрим…
— Заранее прошу прощения за дурацкий и нелепый вопрос, — сказал Смолин. — Сдается мне, что вы тоже имеете отношение к театру…
— Можно и так сказать, — улыбчиво протянула Рита. — А вы, должно быть, не театрал?
— Вот именно, — сказал Смолин. — В театры не хожу, в кино последний раз был… да нет, и не припомню, прикидываю только, что это явно имело место еще при Брежневе… Да и телевизор не смотрю. Совершеннейший дикарь-трудоголик. Судя по вашей загадочной улыбке… Бог ты мой! Неужели вы — актриса?
— Ну да.
— Там же, в оперетте?
— Угадали.
— Ох, простите… — сказал Смолин с видом величайшей сокрушенности. — Я, в самом деле, в культурной жизни нашего славного города не силен…
— Это при вашем-то роде занятий?
— Да, так вот оно и получается… Простите великодушно…
— Ничего, я, в отличие от некоторых, «святому искусству» не поклоняюсь, как дикарь — тотему. Я, Василий Яковлевич, не звезда и не жрица Мельпомены, выше головы прыгнуть не стремлюсь, работаю, лямку тяну…
Голос у нее был чуточку грустный — но, когда имеешь дело с профессиональной актрисой, принимать такие вещи за чистую монету не стоит. Она может просто-напросто добросовестно разыгрывать очередной образ…
— И все же я не верю, что вы там, в оперетте — пятая слева припевочка в шестом ряду…
— И правильно. Я и Сильва, я и невеста Фигаро… если вы только знаете, кто это такие.
— Ну, уж не настолько я темен… — сказал Смолин энергично.
— Далеко еще?
— Всё, пришли…
Распахивая перед ней калитку, Смолин бросил быстрый взгляд через плечо — машина была на месте, разве что двое в ней изменили позы.
Поднялись в мансарду, где уже чуточку сгустился полумрак. Привычно протянув руку, Смолин нажал выключатель, вспыхнули две неярких лампы по противоположным стенам…
— Ой…
Гостья шарахнулась, налетела на Смолина в непритворном испуге, поневоле пришлось схватить ее за плечи, удерживая — достаточно приятная ситуация, что уж там. Подтверждая кое-какие свои догадочки, он задержал ладони на плечах — а Рита не шевелилась, как будто так и надо.
— Что это… — проговорила она шепотом.
— Ах, вон оно что… — спохватился Смолин. Неторопливо снял Вождя со шкафчика и спрятал его внутрь, на верхнюю полку. — Это, знаете ли, тоже антиквариат, он разным бывает…
— Серьезно?
— Совершенно. Скиф. Садитесь… Коньячку хотите?
Маргарита, все еще поглядывая за спину, на дверцу шкафчика, передернула плечами:
— Налейте, в самом деле… До сих пор жутковато. Вы что, готику любите?
— Готику? — пожал он плечами. — А, это… Да нет, никакой некрофилии. Просто наши предки, как мне объяснили, именно такие вот черепа держали дома в качестве оберегов.
— Ничего себе оберег… Чуть сердце не выскочило…
— Сказку помните? — сказал Смолин. — У Бабы-яги вокруг избушки — черепа на кольях… Как считают знающие люди, это всего-навсего воспоминания о старом житье, когда у каждого приличного дома такие вот обереги на заборе кучковались…
— А вы не боитесь, что он ночью… что-нибудь этакое устроит?
— Я исключительно живых опасаюсь, Рита, — сказал Смолин искренне. — Покойники мне сроду ничего плохого не сделали, так что и на сей раз обойдется… Держите.
И протянул ей серебряную пузатую чарочку довольно приличных размеров, взял со стола свой стакан.
— Без тостов?
— Конечно, — сказал Смолин.
Гостья осушила свою без жеманства, решительно и где-то лихо. Не поморщилась, не поперхнулась, откусила конфетку и поудобнее устроилась в кресле, положив ногу на ногу чисто автоматическим жестом.
— У вас уютно, — сказала она, глядя по сторонам.
— Есть немного.
— Я никаких ваших планов не нарушила? Может, мешаю?
— Господи, разве такая женщина может кому-то помешать? — сказал Смолин, лишь обозначив улыбку. — Банальность, конечно, но я тут одичал…
Он разглядывал молодую женщину задумчиво и откровенно — а она, притворяясь, что и не замечает ничего, разглядывала трудолюбиво натащенную сюда покойным капитаном экзотику. Во дворе лениво забрехала Катька.
— Василий Яковлевич, — сказала Рита решительно. — Эта земля и в самом деле стоит хороших денег? Точнее говоря… Их и в самом деле можно получить?
— Конечно, — сказал Смолин. — Это всё — всерьез. Можете мне поверить — сто тысяч долларов за этот пустырь получим без труда. Или, учитывая последнюю моду — то бишь как-то незаметно отмершую традицию считать в долларах, — миллиончика два с половиной родимыми. Можно, конечно, придержать в расчете на будущее, чтобы потом снять и побольше… Но я, знаете ли, человек приземленный. Иногда лучше взять верные деньги, чем строить планы на будущее. Черт его знает, как оно будет обстоять через год, что там может помешать… Понимаете?
— Понимаю. И ничего не имею против. Вы очень убедительно всё это обрисовываете… Значит, пополам…
— А что, вам это представляется нечестным? — усмехнулся Смолин. — Я без вас ничего не могу, но и вы без меня — тоже.