— Точно!
— А мы-то тут сидим, как в берлоге, ничего не знаем, что под самым носом творится… — сказал Смолин, старательно избегая иронии в голосе, для которой было еще не время. — Ну хорошо, это лирика, перейдем к грубой прозе… Что же вы хотите, Максим, за эти уникумы?
— Портсигар — десять штук евро. Нормально, по-моему. Вы же антикварщик, вы-то его сможете со временем продать и подороже.
— Пожалуй… А баксы, значит, не берете?
— Ну, если только по курсу… Ненадежен нынче бакс.
— Да, засада какая-то… — озабоченно сказал Смолин. — А клиночки?
— Ну, если все три… За пятерку.
— Евро, конечно?
— Да уж конечно…
— Соблазнительно, черт… — сказал Смолин. — А времени насчет подумать — никак?
— Ну, это ж бизнес, Василий Яковлевич, — улыбнулся Максим открыто и честно. — Вы в этом городе не один антиквар, я уже, признаюсь откровенно, еще два предложения имею… Решайтесь. Или как?
— Заманчиво… — повторил Смолин. — Деньги, в общем, найдутся… А вот как насчет подлинности?
— Василий Яковлевич! — воззвал Максим с неприкрытой укоризной. — Да это ж сразу видно! Это ж на поверхности! Да такая сделка раз в жизни бывает…
Ах, как честно он таращился! Как был чист, наивен, открыт и белоснежно-пушист! Даже неловко было оскорблять тенью подозрений столь порядочного и обаятельного молодого человека…
— А! — с ухарским видом махнул рукой Смолин. — Действительно, раз в жизни такое бывает… Но у меня только долларами…
— Нет проблем! — просиявший Максим проворно извлек плосконький калькулятор, моментально произвел нехитрые вычисления и показал Смолину узенький экранчик с рядком черных цифирок. — По курсу, мне лишнего не надо…
— Голуба моя, — повернулся Смолин к Шварцу. — Мы тут будем деньги считать, а ты пока что Ашотиком займись, он наверняка заждался…
— Понял, — с бесстрастным видом кивнул Шварц и проворно улетучился за дверь.
— По курсу, мне лишнего не надо…
— Голуба моя, — повернулся Смолин к Шварцу. — Мы тут будем деньги считать, а ты пока что Ашотиком займись, он наверняка заждался…
— Понял, — с бесстрастным видом кивнул Шварц и проворно улетучился за дверь.
Вздыхая, кряхтя, мотая головой, Смолин открыл сейф, извлек пачку портретов покойных президентов и принялся их сосредоточенно считать. Закончив, придвинул к Максиму горку бумажек:
— Пересчитывать будете?
— Да ладно, я смотрел, когда вы считали…
— А то для порядка…
— Нет, все путем…
Вот теперь в нем стала ощущаться некоторая торопливость — нервишек не хватило играть до конца открытость, бесстрастие, наивную честность и прочую романтическую лабуду. Нет еще у сопляка должного навыка — ох, не играет он в покер, точно…
Тщательно упаковав денежки в свою барсетку, Максим с той же проступавшей суетливостью сказал быстро:
— Приятно было встретиться. Если что, я теперь всегда к вам…
И повернулся к двери. Глянув через его плечо на Кота Ученого, Смолин опустил веки и чуть заметно кивнул. Хижняк, явно истомившийся бездельем, словно бы невзначай оказался на пути устремившегося прочь с добычей волчонка позорного, словно небрежно сделал отточенно-плавное движение…
Черт его знает, как оно получилось, но москвич спиной вперед полетел к столу — где его аккуратненько принял вскочивший Смолин, уронил на стул, прихватил за глотку согнутой рукой и сказал совершенно другим тоном:
— Куда поскакал, козлик? Толковище только начинается, так что не егози…
Отеческого вразумления ради, он свободной левой чувствительно приложив юноше по почкам классическим «крюком», развернул физиономией к столу вместе с жалобно затрещавшим ветхим стулом. Отняв руку от глотки, сказал на ухо тихо, но веско: — Будешь дергаться, мудак, без яиц останешься… Понял?
Стукнула дверь — за спиной сидящего обозначился Шварц во всей своей нехилой комплекции, сообщил с гнусной ухмылочкой:
— Ашотик в полной боевой готовности…
— Василий Яковлевич! — воззвал Максим в тщетных попытках обрести прежнюю уверенность и безукоризненный вид честнейшего на свете человека. — Что за шутки идиотские!
Смолин мигнул Шварцу — и тот наградил сидящего смачным подзатыльником, отчего тот моментально заткнулся, скукожился, уже понимая, что все пошло наперекосяк и дело принимает самый нехороший оборот…
Постукивая по столу портсигаром, Смолин сказал наставительно, с расстановочкой:
— Ты знаешь, козлик, нас давно уже не злят всерьез субъекты вроде тебя — они нас давненько уж смешат, и не более того. Ма-ас-ковский пустой ба-амбук… — протянул он, гнусавя. — Именно что смешат. Мозгов у вас, ребятишки — ни хрена. До сих пор полагаете, что за Уралом живут туземцы, которые слезают с деревьев, едва их поманить блестящими бусиками, и отдают за бусики золотые самородки и неограненные алмазы… Молчать, паскуда! — прикрикнул он, увидев игру мимики на лице парня. — Говорить будешь, когда я разрешу. А если хрюкнешь без позволения, этот симпатичный парнишка у тебя за спиной опять по башке вмажет, так, что немногочисленные твои извилины распрямятся… — он усмехнулся без издевки, весело, широко.
— Ребятки, ну пора ж умнеть… Лично я вообще не знаю на российских просторах такого места, где б меняли золото на бусики… А уж я всякое повидал… Ну, вякни пару слов, разрешаю…