Орден святого Савы
Медаль Ушакова была под тем самым номером, удостоверение к ней (награда с документами всегда стоит дороже) и сейчас лежало у Смолина на квартире. По памятным признакам он легко узнал и две баварских военных медали середины позапрошлого века. А большую серебряную медаль за военные заслуги государя императора Франца-Иосифа опознать легко было с полувзгляда — потому что давным-давно, надо полагать, тогда же, в Первую мировую, обладатель глубоко выцарапал на ней свои инициалы (была такая ухарская привычка у юных императорских праворщиков, вроде нарисованных чернилами звездочек на погонах у белогвардейцев).
Медаль Ушакова
— И вот это…
Эрастыч положил на стол тяжелый пластиковый пакет, где в совершеннейшем беспорядке лежала целая груда медалей. Вот они-то Смолина интересовали во вторую очередь, поскольку были откровенной дешевкой, той самой чепурновской «обманкой», которую Дашка и ее сподвижники сняли со стены. Он только покопался в пакете двумя пальцами, следя, чтобы не уколоться заколками — да, это тоже из Кащеевой квартиры…
— Один человек припер?
— Ага, — сказал Демидов, доставая из папки стандартную квитанцию. — Некто Фетисов Михаил Николаевич, Кутеванова сорок один, семь. Хотел толкнуть сразу, но я-то помнил «общую тревогу», объяснил, что рисковать капиталами не согласен, только на реализацию могу взять…
— Он быстро согласился?
— В общем, да. Без особых проволочек. Ну, конечно, разочарован был несказанно, как все эти лохи, что полагают, будто им сейчас охапку денег выложат…
— Нервничал?
— Да не похоже… Ну, самую чуточку. На наркомана вроде бы не похож, и на шпану — тоже. Самый обычный сопляк…
— Патлы длинные — ботва под Джона Леннона, физиономия отмечена некоторым интеллектом, речь правильная… — уточнил Смолин, чтобы удостовериться.
— Он самый. Этакий Гарри Поттер, только без очочков. Культурный такой, явно не из слесарей-сантехников. Ты его знаешь?
— Встречались… — сказал Смолин сквозь зубы.
Все совпадало — и адрес, раздобытый Шварцем, и анкетные данные владельца машины, определенно приходившегося «Гарри Поттеру» папашей. С родителями живет сей интеллигентный молодой человек, папиной машиной пользуется…
Ситуация, как ее ни рассматривай, была несколько щекотливой. Обычного воришку из тех, что украдкой суют за пазуху что-нибудь красивое и смываются, как правило, изловивши, без затей, без гуманизма и привлечения родной рабоче-крестьянской милиции пинают, пока ноги не устанут. Против чего он сам не особенно и возмущается, понимая, что получает за дело…
Сейчас придется действовать тоньше. Коли уж волосатый открыто сдал награды в магазин по собственному паспорту, ничуть не считает себя преступившим закон криминальным элементом — следовательно, работать с ним придется несколько иначе. Еще и оттого, что Смолин, разумеется, в милицию с заявлением о покраже бежать и не подумал, а потому, с точки зрения закона, потерпевшим как бы и не является. И, главное, к Дашенькиной компании долго еще присматриваться, так что не следует пороть горячку, нужно придумать что-нибудь тонкое, можно бы выразиться, элегантное, дело не в том, чтобы вернуть украденное, здесь все сложнее…
— Какие будут пожелания? — спросил Эрастыч.
Смолин раздумывал недолго.
— Вот это, — он небрежно ткнул пальцем в пакет с перемешавшимися медалями, — можешь выставлять на продажу хоть сейчас. Это не мое… строго говоря, это вообще ничье, так что претензий предъявлять некому. А вот это, — он коснулся картонки, — пока что припрячь подальше, лады? Он телефон оставил? Ага, отлично. Когда я тебя попрошу, звякнешь ему, чтобы приходил за деньгами. С таким расчетом, разумеется, чтобы я сам здесь уже сидел…
— Сделаем… — Демидов убрал картонку подальше в стол, оставив мешочек на прежнем месте. Помолчав, взял еще одну сигаретку из «фамильного» портсигара и спросил задумчиво: — Вася, ты как думаешь, что сталось с Кащеевыми закромами?
Смолин сохранял бесстрастное выражение лица. Ну разумеется, после смерти Чепурнова в антикварном мире ни о чем другом не рассуждали и долго еще будут ломать голову. Вообще, «наследство» нужно продавать так, чтобы ниточки не вели к нему — упаси боже, не в Шантарске. Если кто-то из коллег по ремеслу узнает… ничего жуткого, в общем, не произойдет, но зависть расцветет пышным цветом, а это ему совершенно ни к чему…
— С родными кровиночками отношения у него были испорчены напрочь, — сказал Демидов, рассеянно таращась в потолок. — Это каждая собака знает. Так что им оставить никак не мог. Самое печальное, если вся эта благодать где-то лежит настолько хорошо заныканная, что еще двадцать лет на свет не появится…
— А вот это на него как раз похоже, — сказал Смолин, приняв озабоченный вид, задумчиво морща лоб и хмуря брови. Тут, Эрастыч, простор для вариантов.
— Например?
— Ну, например, сын с дочкой могли и притворяться… с Кащеевой же подачи. Все старательно притворялись, что враждуют. А на самом деле Кащей просто не хотел, чтобы стало известно, какой клад он оставляет деткам. Вполне понятное стремление: в наши печальные времена и за полтинник в подъезде задавят… В Новониколаевске в свое время случилось именно так, когда помер Воронецкий, помнишь? Сынок якобы последние лет десять с Воронецким был на ножах, друг друга завидев, на другую сторону переходили… вот только месяца через три после безвременной кончины папаши Воронецкий-младший, бюджетник сраный, коттеджик в хорошем районе прикупил и стал на сотом «крузере» раскатывать…