Смолину самому хотелось тоскливо вздохнуть.
Не надо никакой другой мечты — машину б времени, и в Питер, этак в декабре семнадцатого, когда в обеих столицах не то что квартиры — дворцы наподобие юсуповского стояли бесхозные посреди всеобщего хаоса и совершеннейшей неизвестности. Пара недель там — и помирать потом не жалко…
— Была еще шашка и пара маузеров, — продолжал Сергеич, почесываясь. — Только когда в тридцать седьмом за дедушкой приперлись, их, соответственно, прихватили в первую очередь. А все это, — он ткнул пальцем в лежащие на столе предметы, — бабка еще в тридцать шестом подальше от греха в чугунок запихала и в стайке закопала поглубже — а деду наврала, что в колодец выкинула. И правильно сделала: за такую чернильницу деду бы еще навесили и службу в охранке в звании полковника… Как в воду глядела: в колодец они полезли и долго там шарились, а в стайке было по колено назёму, они и побрезговали пачкать хромачи… Любуйтесь, господин хороший, если имеете интерес, можете в руки брать и глазами рассматривать. Только заранее предупреждаю: я не в дедушку, революционной романтики не дождетесь, так что денежки я с вас намерен слупить немалые. Уясни себе это хорошенько, чтоб недоразумений не было потом. Всё равно уйдет товар, как мне растолковали…
Дегтяренко подошел к столу, сузив глаза, протянул руку. Фотографии и ветхие листочки бумаги с выцветшим машинописным текстом он рассматривал лишь мельком. Гораздо больше времени уделил медалям за беспорочную службу в полиции, с профилями Александра III и Николая II, окруженными венком. Наконец взялся за чернильницу, приподнял ее одной рукой легко, как перышко — здоров и силен был, бычок — без тени брезгливости, наоборот, с загоревшимися глазами (хотя и пытался сделать гладкую ряшку непроницаемой) разглядывал так и сяк, вертел, чуть ли не носом по ней водил, колупал ногтем, тер послюненным пальцем… Инга наблюдала за ним с несказанным любопытством, зато Смолин — весьма бесстрастно. Молодой человек в галстуке, сразу видно, был здесь единственным, кого происходящее откровенно тяготило: не понимал он барских капризов, сразу чуется, вонюче ему тут и убого, холую сраному…
Медаль за беспорочную службу в полиции
— Что думаете? — спросил Дегтяренко без особого интереса.
Смолин пожал плечами:
— Я все же не эксперт, а торговец. Лично мне таких вещей в руках держать не приходилось, так что промолчу…
— Зря, — в голосе Дегтяренко звучало неприкрытое торжество, свидетельствовавшее, что клиент заглотил . — Конечно, здесь, в вашей глуши, экспертов толковых не найдешь… Да они и без надобности. Такую патину не подделаешь…
Смолин подумал, что лично он ни за что не стал бы пышно именовать патиной следы месячной мышиной дрисни, — но, разумеется, свои мысли накрепко держал при себе. Он ощутил даже некоторую скуку — до того гладенько все проходило. Этот поросюк, набитый баксами, как селедка икрой, и понятия не имел, что Сибирь в некоторых отношениях — одна маленькая деревня. Впервые Дегтяренко отметили в Тюмени, совершенно мимолетно, без конкретики (связи с Тюменью были все же непрочные и нерегулярные). Зато потом, когда он объявился в Новониколаевске, оттуда по «линии» моментально распространилась уже конкретика: что некий Человек Московской Области, этакий вице-олигарх из нефтянки, в отпуске вместо того, чтобы, как все путные толстосумы, зажигать с девицами по Европам или бегать с базукой за африканским носорогом, болтается по Сибири в поисках предметов, связанных с полицией и спецслужбами Российской империи. Причем не мелочится, а еще, что немаловажно, в соответствующем антиквариате разбирается через пень-колоду, хотя и мнит себя крутейшим знатоком.
Причем не мелочится, а еще, что немаловажно, в соответствующем антиквариате разбирается через пень-колоду, хотя и мнит себя крутейшим знатоком.
Новониколаевские ребятишки, понятно, ничего не пожалели для хорошего человека, впарив ему кое-что подлинное по задранной цене, достаточно редкое, а вдобавок — дешевку, опять-таки втридорога, но более всего — высокопробного фуфла. Маэстро все же был не один на всю Сибирь такой талантливый, да и импорт выручает… Когда герр Дегтяренко объявился в Томске, к его визиту уже были готовы и опять-таки раскрутили неслабо. И, как честные люди, передали по эстафете в Шантарск, дав время Смолину подготовиться…
Чем больше он присматривался с бесстрастным лицом, тем более убеждался, что клиент готов. Дело даже не в его апломбе — купив вчера у Смолина стопроцентно подлинный «Смит-Вессон», того самого «коротыша», и еще кое-что, опять-таки родное, он расслабился и подсознательно ждет от Шантарска исключительно подлинного …
Хозяин хатенки с видом гордым и отрешенным нацедил себе водочки и, хэкнув, переправил ее в рот с таким видом, словно пребывал тут в гордом одиночестве. Буркнул:
— Дырку не протри…
Чернильница глухо стукнула о столешницу. Отирая пальцы великолепным клетчатым платком, купленным явно не ближе пары тысяч верст от рубежей Отечества, Дегтяренко спросил небрежно:
— Ну, и что вы хотите?
— Да пустяки, — ухмыльнулся хозяин. — Десять тысяч баксов за всё — поскольку вещички продаются не в разбивку, а исключительно полным комплектом.