— Кажется, да, — поразмыслив, ответил Казаков. — У них куча влиятельных родственников, а у таковых всегда найдется сильное войско. Английский королевский дом, Лотарингия, Булонь, Лангедок, Аквитания, Анжу… Теоретически они должны поддержать Транкавелей…
— И спешу вас уверить, Серж — поддержат. Через год мы увидим новую Европу. Совершенно другой мир. Узурпаторы уйдут, Меровинги воспрянут.
— Можно глупый вопрос? Вам-то со всего этого какая выгода? Или вы тоже тайный Меровинг?
Рено де Шатильон фыркнул, затем рассмеялся.
— Не беспокойтесь, я просто бургундский дворянин из бедной семьи, — сквозь смех ответил он. — Но во времена великих перемен лучше держаться поближе к главным действующим лицам. Авось, и тебе что-нибудь перепадет. Я, например, хочу получить герцогский титул. Держитесь за моим правым плечом, Серж, и вы получите графскую корону.
— «Портос, едемте со мной, и я сделаю вас герцогом!» — ядовито процитировал Казаков слова д'Артаньяна из писаний папаши Дюма (а конкретно из эпилога «Двадцати лет спустя»), однако Рено не понял русского языка. Пришлось добавить на норманно-французском: — Жуткая авантюра.
— Безусловно, — мигом согласился Рено. — Но ведь это же здорово!
* * *
Шевалье де Фармер и его милость барон Мелвих, также известный как Гунтер фон Райхерт, прибыли в бенедиктинскую обитель к обещанному времени — хронометр Гунтера показывал четверть одиннадцатого утра, или, как считали в церквях, после наступления часа третьего. Поспать в доме семьи Алькамо нормально не удалось, а посему у благородных дворян было лишь три желания: наведаться в купальню, как следует поесть в монастыре, а затем отдохнуть от трудов праведных. Взятые на себя перед королевой Элеонорой обязательства выполнены, Ричарду утерли нос, маленькая война наверняка закончена. Над городом уже летал слух, что в королевский замок проехала вдовствующая английская королева. Коли аквитанка лично занялась делами Ричарда, за Британию можно не беспокоиться. Элеонора защитит интересы страны не хуже, чем самое огромное войско.
На дворе монастыря было жарко и пыльно, непременные собаки с репьями в шкуре убрались в тень храма и философски разглядывали царившую вокруг каждодневную кутерьму, вывалив из пастей длинные розовые языки.
— Снаружи пекло, а здесь будто на леднике, — недовольно сказал сэр Мишель, шествуя по длинному коридору к комнатам Беренгарии. — За что не люблю старые здания… У папеньки в замке даже в подвале такой холодрыги не бывает. Если ее высочество сама не догадалась, придется затопить камин.
— Придется, — согласился Гунтер и вежливо постучал в дверь. Изнутри доносились мужские голоса, причем в покоях наваррки велся настолько ожесточенный спор, что стука никто не услышал.
— Войдем?
— Конечно, войдем! Любопытно, что за гости явились к принцессе…
Гунтер открыл дверь и шагнул в комнату. Теперь исчезла нужда пропускать сэра Мишеля вперед — мы теперь сами себе рыцари и даже бароны.
— Я не желаю выслушивать от вас никаких советов, сударь! — громко и бесцеремонно втолковывал собеседнику сразу попавшийся на глаза Гунтеру незнакомый красивый парень с длинной гривой иссиня-черных волос. — Можете сколько угодно командовать Рамоном или папенькой, но я — это я!
— Вот интересно, — возмутился человек в темном костюме. — Кем это я, позвольте узнать, когда-либо командовал? Клевещете, молодой человек!..
— Мессиры, успокойтесь, — тоскливо воззвал Ангерран де Фуа, развалившийся на сундуках, однако было заметно, как он похоронил в бороде саркастическую усмешку. Рядом с Рено восседал сонный Казаков и делал вид, будто внимательно слушает препирательства темноволосого юнца и седого дворянина. — Гонтар, Хайме! Вы бы еще подрались! Тоже мне, нашла коса на камень!
Молодой человек, которого назвали испанским именем Хайме, метнул на Ангеррана испепеляющий взгляд и непреклонно заявил:
— Я никуда не поеду! Я добрался до Сицилии, чтобы устроить только свои дела. В замыслы отца и старших братьев я и раньше-то никогда не встревал, да и впредь не собираюсь. Вы что, решили, будто я намерен помешать вашим планам? Если бы я доселе оставался в Ренн-ле-Шато или уехал путешествовать в Месопотамию, это ничего бы не изменило!
— Вы просто мальчишка, — недовольно бросил седой. — Ваш старший брат при смерти и даже я не могу ему ничем помочь, граф Редэ почти повредился рассудком, а Тьерри и ваша сумасбродная сестрица решили, что настал их звездный час и готовы действовать лишь по собственному разумению, разваливая столь тщательно спланированное дело!
— Ах, вот как? — желчно улыбнулся Хайме и оскалился столь хищно, что Гунтера слегка передернуло. — Что ж вы сразу не сказали, мессир де Гонтар? Неужели вы потеряли свое влияние в Ренне? Могу лишь посочувствовать. Из-за этого вы хотите, чтобы я вернулся? Повторяю в последний раз — ни за что! Разбирайтесь с Тьерри самостоятельно. Искреннее надеюсь, что он откажет вам от дома.
— Тьфу! — сплюнул седой, чьи интонации показались Гунтеру смутно знакомыми. Лицо этого господина германец точно никогда не видел, а вот речь, костюм… Это связано с некими тягостными и неприятными воспоминаниями, относившимися ко времени жизни в Нормандии. — Кстати, у нас гости.