— Вы большой мастер переводить разговор на другую тему, — проворчал Филипп. — Не увлекайтесь. Все должно идти по порядку. Сначала поход в Святую землю, а затем уж выяснение, кто кому вассал и чьи конкретно земли лежат на побережье океана. А вы правы — меня мало волнует очередная истерика Ричарда и эти разнесчастные деньги вдовы. Но вот Кипр… Кипр — это серьезно. Если вы и с этим делом допустите промашку, я загрущу настолько, что утоплю вас в собственных слезах. И еще посоветую оруженосцам привесить вам на шею приличный булыжник.
— Изящная метафора, — скривил губы в улыбке Рено. — Не бойтесь, завтра же утром Ричард забудет и про свадьбу, и про Танкреда. Его не будет волновать ничего, кроме Кипра и поганых византийцев. Я уверен, что во время церемонии венчания подданные Андроника так обидят нашего теленочка, что он сам сядет на весла, лишь бы быстрее попасть на Кипр.
— Вы собираетесь сорвать венчание? — поразился Филипп-Август. — Имейте совесть, Ангерран! Дайте Беренгарии выйти замуж, а потом творите все, что угодно!
— Нет-нет, — Рено довольно улыбнулся. — Я же не могу оскорблять всех благородных дворян и клир, включая святейшего Папу? События произойдут не на венчании, а во время его проведения. Совсем в другом месте. Как вы могли столь дурно обо мне подумать?
— Дурно? — Филипп ухмыльнулся, пригладив редкие волоски на лысине. — Это еще не дурно. Когда я думаю о вас дурно, мне становится страшно: скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. А у меня, к сожалению, в друзьях и помощниках такое чудовище, как вы.
— Польщен вашим доверием, — Рено хитро блеснул глазами, не прощаясь, развернулся и вышел.
— Польщен вашим доверием, — Рено хитро блеснул глазами, не прощаясь, развернулся и вышел. Он любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.
* * *
— Серж, ты к Танкреду за жалованной грамотой ехать не собираешься?
— Ну его…
— А на венчание Беренгарии завтра пойдешь?
— Да пошло оно все…
— Что, собираешься всю жизнь просидеть в монастыре? Кажется, сегодня ты перебрал с количеством вина.
— Перебрал. И что? Не твое собачье дело.
— Как знаешь. Мне твое настроение не нравится. Пойдем на море, купаться? Жарко…
— А чего, мысль. Пошли. Только за город. Они тут все отходы прямо в бухту выбрасывают. Не вода, а одно дерьмо.
Хлопнула дверь.
— Куда собрались, мессиры?
Лучезарная Элеонора Пуату изволила заглянуть в комнату, которую сестра-келарь выделила троим шевалье, дабы те не теснились к покоях королевы и принцессы.
— Погулять, — ответил Гунтер и тут же поспешно добавил: — Ваше величество.
Элеонора была одна. Аквитанка уже успела переодеться в домашнее платье, то есть на бархате было поменьше камней и драгоценной вышивки, нежели обычно.
— Налейте даме вина, в конце концов! — капризно потребовала королева-мать. — Сегодня, в такой радостный день, все какие-то унылые. Не понимаю, только, почему. Беренгария сказала, будто у нее разболелась голова и ушла пройтись в оливковую рощу, мадам де Борж не вылезает из церкви, и кается так, будто вчера согрешила с целым рыцарским копьем… Ангерран забегал, так у него тоже какие-то трудности, а на лице выражение, словно у человека страдающего несварением желудка. Мессир Серж! Вы меня слышите?
Казаков хмуро глянул на королеву.
— Разумеется, мадам.
— Возьмите, — Элеонора протянула ему внушительный пергамент, свернутый в трубочку. — Написала своей рукой. Моя подпись, малая печать Аквитанского герцогства и все, что необходимо, присутствует. Вы уж простите, сударь, но землю я вам не пожаловала. Будете титульным рыцарем Аквитании и непосредственно моим вассалом.
— Титульным — это как? — не понял Казаков, одновременно разворачивая лист. Написано, конечно же, по-латыни, но выглядит внушительно.
— Не знаете? — спросила Элеонора. — Очень просто. Вы не владеете леном, но имеете право присовокупить к своему имени титул и ленную приставку. Там все написано, вы разве не видите? По-моему, это вполне достойное вознаграждение за ваши труды и рану, полученную от рук подданных моего драгоценного сыночка.
— Да что я такого сделал? — Казаков возмутился так, будто его не одаривали, а попрекали за непотребства. — И потом, ваше величество, я не умею читать на латинском!
Элеонора добродушно рассмеялась, а Гунтер с Мишелем дружно покачали головой. Он что, специально нарывается?
— Ничего особенного вы не сделали, — сказала аквитанка. — С одной точки зрения. С другой — вы исполнили, может быть, сами того не подозревая, все мои желания. Полную седмицу присматривали за Беренгарией, поучаствовали в… Скажем так, пленении Ричарда… Мой сын вами очень недоволен и горит жаждой мщения, но, пока я жива, Ричард не посмеет обидеть вас даже взглядом.
Об этом беспокоиться не следует, в конце концов, вы подданный не английского короля, а великих герцогов Аквитанских. А насчет титульного дворянства — позвольте, я прочитаю ордонанс и переведу специально для вас на норманно-французский.
Элеонора изъяла у Казакова пергамент, чуть прищурилась, разбирая собственный почерк, и, наконец, процитировала:
— «Сим…» Это неинтересно, потому что здесь следуют все мои титулы и обычное куртуазное вступление… Так. Вот, нашла! «…Даруется высокое достоинство рыцаря королевства Аквитанского, с правом именоваться ныне и впредь шевалье де Пуату, барон де Шательро».