Гунтер с отцом, почитывая на досуге в Райхерте сочинения неотамплиеров и выкладки партийных идеологов, покатывались со смеху и ради такого случая устраивали домашнее аутодафе: брошюрки после изучения торжественно отправлялись в камин под рев патефона, на котором заводили избранную пластинку — финал оперы Вагнера «Гибель богов».
И вот — здравствуйте. Настоящие тамплиеры, да не какие-нибудь обычные рыцари, а наверняка посвященные в невероятные секреты Бафомета командоры. Душу спасти предлагают. В частном порядке.
— Я вчера исповедался, — ответил на вопрос мессира де Шатодена Ричард. — И причащался.
— Я не о том, — поморщился командор. — Завтра вас, сир, отлучат от Церкви, ежели вы немедленно не заключите полюбовное соглашение с королем Танкредом. Вы нарушаете волю святейшего Папы и Матери-Церкви. В Европе — Божий мир. В Палестине вашей помощи ожидает король Гвидо (Ричард едва не сплюнул, услышав о неудачнике из Лузиньяна), а вы, государь, растрачиваете силы на бессмысленную борьбу с христианским монахом. Остановитесь!
— Пока он не вернет деньги моей сестры, — упрямо нагнув голову, медленно, едва не по слогам, ответил король, — я не смогу примириться с Танкредом. Вы стали бы мириться с грабителем с большой дороги, сударь?
— Возможно, стал, — невозмутимо ответил Великий приор Аквитании. — Как мне предписывает Господь и Церковь. Не понимаю вас, сир, вы же получили деньги от матушки, причем немалые!
— Я? — изумленно поднял брови Ричард. — Матушка только обещала мне сто пятьдесят тысяч фунтов, из которых я пока не увидел ни единой монетки.
— Деньги, — вздохнул Анри де Шатоден, — хранятся в монастыре святой Цецилии. Несколько дней назад я лично передал их шевалье, являющемуся доверенным лицом королевы Элеоноры. Некоему благородному мессиру из Киевского герцогства.
«Все правильно, — мелькнула мысль у Гунтера. — Сундуки с золотом лежат под охраной Казакова. Точнее, это он сейчас лежит на сундуках, сдуру сунувшись под арбалетную стрелу».
— Итак, сир, если вы согласны принять деньги вашей царственной матери, я просил бы вас немедленно отправиться со мной в замок Мессины к королю Танкреду. Орден будет посредником меж двумя сторонами. К утру мы наверняка придем к соглашению, устраивающему всех.
— Извольте, я ничуть не против, — широко и нагло улыбнулся Ричард. — Только в соглашении должно быть указано, что Танкред возвращает в казну Англии… э-э… вернее, моей сестре Иоанне все, причитающееся по праву. И никак иначе.
— Подумайте еще раз, — командор подался вперед, сверля Ричарда взглядом темных глаз.
— Подумайте еще раз, — командор подался вперед, сверля Ричарда взглядом темных глаз.
— Подумал. Мое слово неизменно.
«Тупой ублюдок», — всем своим видом сказал Анри де Шатоден.
«Купчишка с рыцарскими шпорами», — подумал король.
Гунтер решил, что ситуация сложилась патовая. И тамплиеры не отступятся, и Ричард на попятный не пойдет. Значит, грозят новые осложнения. Да, попали мы в историю. Скорее, не попали, а влипли.
— Спасение души… — преспокойно начал командор, — есть великая цель. И она может оправдать средства ее достижения. Я не хочу, чтобы король Англии происходящий из великой династии умер отлученным и стал первым из христианских венценосцев, чья душа вечно горела бы в аду. Посему я, как приор Аквитании и командор прецептории Ордена Храма, а со мной и благородный Арно де Тревизо, решение приняли заранее. Ваше упрямство губит вас, сир. Оружие вам не вернут. Сейчас мы так или иначе поедем к Танкреду. Я вынужден буду передать вас королю Сицилии. Танкред далее решит, что делать — принять вас как царственного брата или как пленника. Полагаю, вам хорошо знакомы законы войны.
Ричард побледнел. Если он попадется в лапы Танкреду и не останется под защитой храмовников, проклятый норманн сделает все для того, чтобы получить из бедственного положения англичанина как можно больше выгод. Выкуп, позорное содержание под стражей… Хуже всего выкуп. Денег нет. Платить нечем. Надо было предпочесть сто пятьдесят тысяч Элеоноры и подписать мир, а не упрямствовать. Но слово короля есть слово короля. Изменить ему — покрыть свое имя бесчестьем.
Ричард был настолько убит столь звонкой оплеухой по его доблести и удачливости, что безмолвно позволил тамплиерам отвести себя вместе с Бертраном де Борном, сэром Мишелем, бароном Мелвихом и шевалье де Краоном вниз, во двор, машинально дал обещание не пытаться бежать и забрался в седло.
Гунтер с Мишелем переглядывались удовлетворенно. Так или иначе, он выполнили свою задачу. Ричард повстречается с Танкредом, а ворота Мессины сегодня никто не откроет. Пускай герцог Йорк со своим ретивым воинством безнадежно ждет под стенами.
Де Борн делал постное лицо нагрешившего монаха, явившегося на исповедь к аббату. Менестрель хотел спать, хотел выпить вина, а больше всего опасался грядущей перспективы уговаривать Ричарда не бузить в гостях у Танкреда. Выражение его глаз со всей ясностью гласило: «Я говорил! Я предупреждал: эта глупая авантюра плохо кончится!»
Кортеж в составе пятерых пленников и трех рыцарей во главе с командором (если король поклялся не бежать, значит, и охраны особой не нужно) выехал на темные улицы Мессины и направился вдоль стены к побережью.