Эохайд ответил:
— Мой народ не согласится на это. Почему бы тебе не подумать о другом, Фарзой? Когда-то наши племена были одним народом. Я хочу вернуть это время.
Фарзой отшатнулся, не веря своим ушам.
— Ты предлагаешь нам соединиться с такими, как вы? Светлому народу морастов слиться с вашим проклятым племенем? Вы — жестокие, грязные варвары…
— Побежденные, как я погляжу, если и не выбирают, то выражения, — произнес Эохайд. — Я пришел к тебе со своей женой. Я думал, ты увидишь в этом знак доверия. Однако если дело дойдет до того, что мне придется защищать госпожу Фейнне, то можешь быть уверен: я сумею это сделать.
Фарзой остановил его, подняв руку.
— Довольно. Я прошу простить слова, сказанные в гневе.
Эохайд склонил голову в знак того, что принимает извинение, и этот жест неожиданно показался Фарзою знакомым.
Но тут заговорил Эоган.
— Поначалу заключим союз, поделим земли вокруг соляного озера, обменяемся пленными.
— Вы вернете пленных? — недоверчиво переспросил Фарзой. Толпа загудела и тут же стихла, чтобы услышать, каким будет ответ.
— Да, — подтвердил Эохайд. — Всех, кроме тех женщин, которые успели родить детей нашим воинам.
— Это разумно, — сказала Асантао, и подвески, свисавшие с ее головной повязки, тихонько запели.
— Но что вы хотите получить от нас? — спросил Фарзой. Условия мира казались ему подозрительно мягкими.
— Нетрудно догадаться. — Эохайд усмехнулся. — Я хочу объединить оба племени под своей рукой. Если наш союз окажется прочным, это произойдет само собой — рано или поздно.
— Я не склонюсь перед тобой, сын реки, — проговорил Фарзой.
Асантао шевельнулась за его спиной, но ее вмешательства не потребовалось. Эохайд проглотил второе оскорбление с тем же безразличием, что и первое. И в этом равнодушии было нечто худшее, чем гнев и угрозы.
— Ты не вечен, Фарзой, и уже не молод, — спокойно вымолвил Эохайд. — И у тебя нет сына. Я знаю об этом.
Фарзой побледнел.
— Твоя жена тоже не на сносях, — сказал он. — Да и ты не бессмертен, хотя передо мной ты еще молокосос, Эохайд- найденыш.
Теперь в толпе затаили дыхание. Асантао метнула взгляд на женщину с серебряными волосами. Та слегка покраснела. Эохайд прикусил губу и помолчал чуть-чуть, но когда он снова заговорил, его голос звучал все так же спокойно:
— Я предложил тебе мир. Спроси своих богов и свой народ, Фарзой, сын Фарсана. Пусть они подскажут тебе правильное решение. Я вернусь за ответом через пять дней.
Все трое повернулись и пошли прочь.
Никто в толпе не проронил ни звука и не шелохнулся. Фарзой провожал их горящими глазами.
Через несколько минут они услышали, как кто-то бежит за ними следом. Эохайд мгновенно обнажил оба меча и повернулся, закрывая собой Эогана и Фейнне. Но в этом не было необходимости. Их догоняла женщина. Путаясь в длинной юбке, поверх которой был повязан вышитый фартук, она спешила изо всех сил.
В десяти шагах от Эохайда она остановилась. Она задыхалась. Они терпеливо ждали, пока она сможет говорить. Наконец она сказала:
— Простите мою неучтивость.
Наконец она сказала:
— Простите мою неучтивость. Я знаю, что не должна этого делать… Но вы сказали, что вернете пленных. Скажите еще раз: вы действительно вернете пленных?
Она все время оглядывалась, не идет ли Фарзой, чтобы отогнать ее и не позволить ей выслушать ответ.
— Мой старший сын, — пробормотала женщина извиняющимся голосом, — он у вас с весны… Он еще мальчик…
Женщина заплакала.
— Не надо плакать, — сказал Эоган. — Мы вернем всех, как обещали.
Женщина подняла глаза, в которых дрожали слезы, и он увидел, как она похорошела. Ей не было еще и сорока. На мгновение Эоган вспомнил мать Фейнне, вторую жену своего отца. Всю жизнь он завидовал сестре, которая называла ее матерью. Сам Эоган, хмурый, драчливый подросток, упорно обращался к ней по имени.
— Пусть боги морского берега благословят вашу доброту, — тихо сказала женщина. — Мое имя Эсфанд, и я навсегда в долгу перед вами.
Эоган вздрогнул и сжал губы, словно боясь, что с них слетит какое-нибудь неосторожное слово, а потом резко повернулся и пошел прочь. Эсфанд смотрела ему в спину, и ее благодарный взгляд жег его, словно огнем.
Только в своем лагере Мела снял шлем и тряхнул короткими волосами.
— Как ты думаешь, — спросил он Эогана, — Фарзой узнал меня?
— Вряд ли, — ответил Эоган. — Мне показалось, что он не так уж проницателен.
— Он примет наши условия?
— Я думаю, ты знаешь своего вождя лучше, чем я, Мела.
— Когда мы расставались, он был гордым и недоверчивым, — задумчиво сказал Мела. — С тех пор многое переменилось. Может быть, наши победы сломили его гордость, но они же увеличили его недоверчивость во много раз.
— Поживем — увидим, — сказал на это Эоган. Он все еще думал о женщине по имени Эсфанд.
Фейнне почти сразу ушла в свою палатку. Мела проводил ее взглядом, но она даже не посмотрела в его сторону.
— Госпожа Фейнне презирает меня по-прежнему, Эоган, — тихо сказал он кузнецу, который тем временем разводил огонь.
В лагере уже повсюду горели костры. Ночи становились холодными.
Эоган поднял голову.
— Садись, Мела. Фейнне всего лишь женщина. Ее имя означает «Подруга Воинов». Будь с ней ласков и терпелив, и со временем она полюбит тебя.