— Тиргатао! — закричал Эоган звенящим голосом. — Черная Тиргатао с огненным рогом!
Мгновение было тихо и только трещали тонкие ветки в погребальном костре. И вдруг огонь взревел, и над распростертым телом вождя поднялась исполинская черная тень женщины, окутанной клубами густого дыма.
— Кто меня звал? — угрожающе проговорила она.
— Я, — ответил кузнец.
— Назови свое имя, человек с мечом для жертвоприношений, — прозвучал хриплый голос.
— Зачем оно тебе, Черная Тиргатао? Вот Эсфандар, сын Эсфанд. Возьми его кровь, а взамен окажи нам услугу и забери к себе наших погибших.
Смерть засмеялась. Теперь в ее голосе звучали алчность и нетерпение. Эоган глубоко вздохнул и резким движением вонзил меч в затылок юноши. Эсфандар ударил по земле босыми пятками и замер. Кузнец бросил меч рядом с телом. Пылающие руки черной богини простерлись над Гаталом.
И тут раздался гневный крик Фейнне:
— Не смей его трогать!
Эоган метнулся к сестре, схватил ее за плечи, зажал ей рот ладонью. Смерть повернулась в сторону Фейнне и встретила яростный взгляд ее светлых глаз, сверкающих над огрубевшими пальцами Эогана.
— Ты, женщина… — прошипела Тиргатао, поднимая руку.
— Нет! — закричал кузнец и, сбив сестру с ног, бросился на нее и закрыл ее своим телом.
Прошло несколько секунд, прежде чем богиня отвернулась, но Эоган не шевелился до тех пор, пока языки пламени не поглотили и Смерть, и погибших, и Эсфандара, сына никому здесь не ведомой Эсфанд.
Фейнне была странно неподвижна. Тяжело дыша, кузнец приподнял ее за плечи, заглянул ей в лицо и помертвел. Тиргатао успела коснуться вдовы Гатала своим огненным дыханием, и Эоган, наделенный Темной Силой, лучше, чем кто бы то ни было, видел, как меняется лицо Фейнне. Оно бледнело, серело, под глазами появились черные круги, губы стали коричневыми, словно их вымазали пересохшей кровью. Из пустых глаз Фейнне на него глядела черная богиня с огненным рогом.
Кто-то остановился рядом с ними, и тихий женский голос произнес:
— Позволь мне помочь твоей сестре, Эоган.
Это была Фетан, благодарная кузнецу за то, что он не давал ей умереть. Фетан протянула руку, желая коснуться волос Фейнне, и кузнец успел как раз вовремя, чтобы отшвырнуть ее в сторону.
Он поднял сестру с земли. Вся осыпанная пеплом и пылью, она лежала у него на руках, запрокинув голову, и он видел ее горло.
Фетан ползала по земле, точно искала что-то. Под пристальным взглядом Эогана она съежилась и замерла, а потом неожиданно зарыдала в голос, ударяя кулаками о землю. Кузнец мельком подумал о том, что надо бы получше заботиться о Фетан, и тут же забыл о ней.
Почти бегом он добрался до кузницы, уложил Фейнне на кровать, лихорадочно собрал из звякающих банок по щепотке своих горьких трав и заварил их. Фейнне непонимающе уставилась на темную жидкость, которая плескалась в кружке у самого ее лица. Руки кузнеца тряслись.
— Пей, — хрипло сказал он.
Фейнне не пошевелилась.
Он схватил ее за волосы, раздвинул грязными пальцами зубы и влил ей в рот обжигающий отвар.
Она пронзительно закричала, слезы потекли из ее глаз. Выпустив Фейнне, кузнец перевел дыхание. Она склонилась головой к его коленям и замерла.
Эоган молча смотрел на свою сестру. Если ему не удастся изгнать Смерть из тела вдовы Гатала, он убьет ее. Смерть не будет жить среди его народа. Он перережет ей горло и сожжет свою Фейнне на можжевеловом костре, а пепелище присыплет солью и вгонит в него новый меч по самую рукоять.
Лучше бы Эоган ошибся. Но он не ошибался никогда.
Кузнец заставил Фейнне выпить вторую чашку. Она покорно проглотила все до капли и застыла, глядя в одну точку. Выждав полчаса, Эоган взял ее за волосы и обратил к себе ее лицо.
Сероватый оттенок кожи пропал, черные круги вокруг глаз побледнели, стали желтыми.
Он подал ей третью чашку и приказал:
— Пей!
Она подчинилась и потеряла сознание.
Держа в руке масляную лампу, Эоган остановился над своей сестрой и посмотрел на нее сверху вниз. Она сидела на полу оружейной кладовой, уткнувшись лицом в колени. Мрак почти полностью скрывал ее, и только растрепанные волосы выделялись в темноте светлым пятном.
— Фейнне, Подруга Воинов, — позвал Эоган.
Глухой голос откликнулся не сразу.
— Зачем ты пришел, кузнец?
— Я хочу накормить тебя, — ответил он.
Женщина не пошевелилась.
— Уходи, — сказала она все так же глухо.
— Я не уйду.
Она подняла голову, и он увидел ее сухие, больные глаза.
— Оставь меня, — повторила она. — Оставь меня плакать.
— Но ты не плачешь.
— Нет, — сказала она, — я плачу, Эоган.
Кузнец поставил лампу на пол. Фейнне снова опустила голову в колени. Красноватый свет играл на клинках, висящих по стенам, и тем же стальным блеском, словно в ответ, вспыхивали длинные волосы Фейнне.
Наклонившись, он схватил ее за косы и заставил подняться на ноги. Фейнне пронзительно вскрикнула. Эоган с размаху ударил ее по лицу. Она стала вырываться, а он потащил ее прочь, через кузницу, через жилую комнату, к двери, и по дороге все время безжалостно бил ее. Она яростно отбивалась, не замечая боли.
Наконец он выволок ее на улицу и бросил в пыль. Яркий солнечный свет ударил ее по глазам, и она закричала. Дверь в полутемный дом была совсем рядом, но на пути к спасительному мраку стоял Эоган. Не было в тот миг никого ненавистнее.