Фарзой потерял земли по речке Мыленной и таким образом лишился удобного выхода к реке Элизабет. Это произошло совсем недавно.
Было утро второго дня после нового разгрома. Фарзой сидел у входа в свой дом — похудевший, постаревший за эти недели на несколько лет. Красный шрам некрасиво выделялся на изжелта- бледном лице. Он смотрел на солнце, тонущее в осеннем тумане.
Почему же случилось так, что один за другим его предавали самые близкие — его надежда, его будущее? Сперва сыновья единственного друга, погибшего много лет назад Арванда. Лживый, трусливый мальчишка Аэйт попался в плен, и ради него старший брат совершил преступление. Фарзой не мог нарушить клятвы, которую дал при всех. Вор, посягнувший на золото для Тиргатао, должен был умереть. И когда этим вором оказался Мела, Фарзой велел отвести его к обрыву и столкнуть на острия копий. Мела ушел, не оглянувшись.
И Фрат, воительница с красными стрелами в волосах, не задумываясь, нарушила запрет и побежала к скале, желая убедиться в том, что Мела мертв. Ее привели к Фарзою, и она созналась в своем поступке, но раскаяния от нее он так и не дождался. В гневе он выдернул из ее волос красные стрелы, и белые пряди упали ей на лоб. Она продолжала стоять прямо и только сдвинула брови. Своей рукой он сломал стрелы и хлестнул обломками ее по лицу.
Отец Фрат стоял белый, как гипс, который добывают у Красных Скал. Но даже Фратак не посмел произнести ни слова в защиту своего последнего ребенка. Не было никого, кто осмелился бы возражать Фарзою, когда вождь гневался.
Никого — во всем поселке.
Кроме Асантао.
Фарзой заскрежетал зубами.
Фарзой заскрежетал зубами.
Все эти годы было так: по правую руку от него стоял Мела, по левую — Фрат, а за плечом он чувствовал молчаливое присутствие Асантао. Это делало его сильным. Его власть была заключена в треугольник: мужчина — женщина — светлая Сила. Теперь треугольник распался.
Злое лицо Фрат стояло у него перед глазами — такое, каким оно было в тот день. Оно застыло, как маска, раскрашенная в три цвета: белые волосы, черные брови, алые полосы от удара по щеке. И когда он уже хотел было сказать, что отныне ей нет больше места под сенью рогов Золотого Лося, вперед вышла Асантао и отстранила его.
— Все вы молчите сейчас, — сказала собравшимся Асантао, негромко, но очень отчетливо. — И даже ты, Фратак, молчишь. Тогда скажу я. Раз никто из вас не решается поднять голос за эту девочку, то, в таком случае, я забираю ее к себе. — Она протянула руку, и Фрат шагнула ей навстречу. Ясновидящая сжала ее плечо и улыбнулась. — А теперь пусть кто-нибудь отберет ее у меня.
Так открыто она еще никогда не выступала против Фарзоя, и это яснее всяких слов сказало вождю о том, что его время близится к концу.
— Ты видишь, Асантао, — сказал он ей тогда, но не сумел сдержать досады и швырнул обломки красных стрел под ноги колдуьи. — Забирай ее себе и делай с ней, что хочешь. Отныне я забыл ее имя.
И Асантао ушла, крепко держа девчонку за руку. Все расступались, освобождая им дорогу, и никто не смел поднять глаз…
Асантао показалась на деревенской улице. Можно подумать, что это мысли Фарзоя вызвали ее. Утреннее солнце уже пробилось сквозь туман и поблескивало на золотых украшениях ее головной повязки. В толстых косах Асантао синели цветки цикория — такой же знак надвигающейся осени, как стаи перелетных птиц в небе или первые желтые листья на деревьях.
Фарзой встал и кивнул ей.
— Иди со мной, вождь, — сказала колдунья, не здороваясь. — Твой народ стоит под Золотым Лосем и ждет тебя.
— Что-то случилось?
— Да. — Асантао казалась встревоженной. — Но прежде чем ты сделаешь отсюда первый шаг, я скажу тебе одну вещь. Если ты опять захочешь совершить жестокость, то помни: пока я жива, я буду стоять на твоем пути.
Несколько секунд смотрел Фарзой в теплые глаза Асантао.
— Хорошо, — сказал он наконец. И еще раз подумал о предательстве.
Возле Золотого Лося действительно собрались уже почти все. В полном молчании Фарзой прошел вперед, остановился, повернулся к толпе.
— Ради чего вы звали меня? — спросил он.
Вместо ответа вперед вытолкнули паренька в окровавленной одежде, и тот упал на четвереньки у ног вождя. Незаметно оказавшись рядом, Асантао сказала вполголоса:
— Встань, Эйте.
Паренек с трудом поднялся. Фарзой уставился на него тяжелым, неподвижным взглядом. Два дня назад в сражении у речки Мыленной Эйте попал в плен. И вот он стоит перед ними, живой и невредимый. Впрочем, не такой уж и невредимый: правая сторона груди у него перевязана, и кожа на лбу рассечена. Сейчас это не имело большого значения. Важно было другое: он остался жив и каким-то образом сумел вернуться домой. Интересно, какую цену он заплатил за возвращение?
Фарзой поднял взгляд к Золотому Советнику Истины.
Эйте тоже смотрел на Лося. Он знал, что в присутствии этой святыни еще никому не удавалось солгать безнаказанно. Но Эйте и не собирался никого обманывать.
Фарзой долго молчал, прежде чем задать первый вопрос.
В деревне было очень тихо, и только где-то в доме плакал ребенок. Наконец вождь спросил:
— Где же ты был эти дни, Эйте?