Великан сидел поодаль от костра, но Синяке было хорошо слышно, как он громко чавкает в темноте. Рана на его руке зажила, но Пузан злобствовал всякий раз, как видел Мелу. О чем думал при этих встречах беловолосый воин, сказать было трудно. Может быть, он полагал, что великан — пустое место, и его чувства не стоят того, чтобы над ними задумываться? Ведь за Пузана отвечает Синяка.
Хотя, с другой стороны, Аэйт, тоже тень, ни в коей мере пустым местом не считался. Для этого парнишка слишком наблюдателен, подумал Синяка. Аэйт выделялся своей проницательностью даже среди морастов. Ему бы стать ясновидящим, как Асантао.
Но когда Синяка высказал это вслух, Мела рассердился.
— Или одно, или другое, запомни. Если ты воин, ничто не должно отвлекать тебя от войны. Если ты варахнунт, твое оружие — второе зрение и магия. Аэйт, может быть, и любопытен, как сорока.
Аэйт, может быть, и любопытен, как сорока. Но боюсь, что любопытство его праздное.
— Ты верно говоришь, — нехотя сказал Аэйт и помрачнел.
Братья переглянулись, словно разом вспомнили о чем-то. За спиной Синяки великан растянулся на траве и принялся ковырять пальцем в зубах.
— А почему ты не хочешь заняться магией? — спросил Синяка.
— Колдовство — женская работа, — ответил Аэйт. — Я хочу сражаться.
Мела смотрел на него грустно. Младший брат вытер ладонью рот и начал разливать по чашкам крепкий черный травяной отвар, подав сперва брату, затем Синяке. Помедлив, сунув дымящуюся чашку под нос Пузану. Пузан отпил, обжегся и принялся на все лады бранить Аэйта.
Мела все еще думал о своем.
— Если ты хочешь сражаться, Аэйт, тебе лучше забыть все эти глупости.
Аэйт легкомысленно пожал плечами.
— Я всего лишь тень, — отозвался он. — Кому какое дело?
Синяка осторожно тронул Мелу за плечо.
— За что ты так сердишься на него, Мела?
Мгновение Мела разглядывал Синяку хмурыми светлыми глазами, словно спрашивая, можно ли доверять этому бродяге, у которого и имени-то человеческого нет. Аэйт тоже стал серьезным.
— Скажи ему, Мела, — прошептал он с тяжелым вздохом. — Ладно уж… Вдруг он знает, что теперь делать…
Синяка догадался, что речь идет об очередном проступке младшего брата. Наверняка он сознался в этом только Меле, а Фарзою ничего еще не известно. И Асантао тоже не знает, понял вдруг Синяка, потому что иначе Мела не стал бы секретничать с ним.
— Может быть, ты сумеешь помочь, Синяка, — сказал Мела тихо.
— Я не решаюсь здесь ни у кого просить совета, потому что не хочу, чтобы моего брата все-таки изгнали.
Аэйт смущенно улыбнулся.
— Что он натворил? — спросил Синяка. Ему неожиданно показалось, что дело серьезное.
Мела сильно взял брата за левую руку и повернул ее к Синяке раскрытой ладонью. Три черных надреза скрещивались посреди ладони. Синяка осторожно провел по ним пальцем.
— Что это?
— У него спроси, — сказал Мела, отпуская руку Аэйта. — А ты что молчишь?
— Это ктенонт, — сказал Аэйт. — Разрыв-трава. Я нашел ее и врезал в ладонь. Теперь все замки, все оковы мне нипочем. Одно прикосновение — и металл разлетается в пыль!
Мела обхватил голову руками, посидел так неподвижно, а потом мрачно произнес:
— И как вытравить ее из ладони, я не знаю.
— А зачем? — удивился Синяка. — Полезная штука и всегда при себе. Это же здорово.
— Очень здорово, — сказал Мела. — Раз — и железо в пыль. И меч в пыль, и кинжал, и все, что хочешь. Как раз то, что так нужно воину. Рукой, в которой живет ктенонт, нельзя брать оружие, понял? НИКАКОЕ ОРУЖИЕ! Поэтому я и говорю: ты или колдуешь, или сражаешься.
Он махнул рукой и залпом выпил чай. Аэйт украдкой посмотрел на свою ладонь и лизнул ее.
— Когда-нибудь рука тени принесет тебе славу, Мела, — сказал он.
Мела подскочил, как ужаленный.
— Аэйт, я запрещаю тебе. Забудь о ней!
— Как я могу забыть? — рассудительно сказал Аэйт.
Синяка попытался сделать течение разговора более мирным.
— Лучше расскажи, как ты нашел эту траву, — попросил он Аэйта.
Бросая на брата взгляды, наполовину виноватые, наполовину горделивые, Аэйт рассказал, как отыскал гнездо черепахи, натыкал вокруг него стрел, чтобы она не могла пробраться в свой дом, затаился и стал ждать.
— Она круглая, как глаз Хорса, — сказал Аэйт. — Она знает. Она не стала ранить себя, просто принесла во рту траву ктенонт, и стрелы рассыпались… Я отобрал у нее траву — ну и вот…
— Никогда о таком не слыхал, — сказал Синяка.
Аэйт покосился на него с хитрым видом.
— Ты, наверное, многого еще не слыхал, а?
Мела хотел было одернуть брата, который говорил слишком много дерзостей, но Синяка просто отозвался:
— Ты прав.
Он вспомнил, как снимал с великана цепи, призвав на помощь магию силы. Делал он это долго и неумело, цепи впивались великану в тело и изрядно помучили бедное чудовище, прежде чем рассыпались в прах. Будь тогда на месте Синяки маленький воин с разрыв-травой в ладони, великану не пришлось бы терпеть все эти муки.
Мела все-таки сказал:
— Твоя болтовня утомит самого Салманаксая, Аэйт.
Салманаксай был мелким зловредным демоном, «сорочьим богом». Синяка чаще слышал его имя в проклятиях, чем в молитвах.
— Не ругай своего брата, — сказал Синяка. — Я действительно очень мало знаю. Все, что он рассказывает, для меня ново и интересно.