— В плену, — ответил юноша.
— Как ты попал в плен?
— Должно быть, после того, как меня ударили в грудь. Я плохо помню, как это было.
— Если ты был ранен в битве, то почему мы не нашли тебя после сражения? Сейчас осень, пленных больше не берут.
— Я не знаю, почему они это сделали. Но их вождь не позволил меня добить и велел вынести с поля боя.
— Ты уверен, что это был их вождь? — переспросил Фарзой.
— Да.
— Ты разглядел его?
— Да, — сказал Эйте и перевел дыхание. — Даже слишком хорошо. Вместо плаща он носит волчью шкуру.
Фарзой недоверчиво перевел взгляд с юноши на Золотого Лося.
— Волчью шкуру? Но ведь Гатал погиб.
— Это был не Гатал, — ответил Эйте. — Кто-то другой надел его плащ и взял его меч.
— Как он выглядит? — допытывался вождь.
Эйте покачал головой.
— Я не видел его лица. Он носит кожаный шлем с медными пластинами.
— Так откуда ты можешь знать, что это не Гатал?
— Гатал убит. Это их новый вождь. Его называют Эохайд.
Так в деревне впервые прозвучало имя Эохайда, которое повторялось потом часто и с такой ненавистью, какой никогда не вызывал его предшественник.
— Кто он такой? Откуда взялся? — спросил, наконец, Фарзой.
— Я скажу тебе то, что сумел узнать, — проговорил Эйте вполголоса. — И если это ложь, то пусть она падет на тех, кто солгал мне, потому что я передам тебе услышанное слово в слово.
Фарзой кивнул в знак согласия.
— Кто такой Эохайд, не знает никто, кроме, может быть, кузнеца Эогана, — тихо сказал Эйте. — Однажды его нашли на берегу реки. Он был нем и беспомощен, как новорожденное дитя. В одной руке у него был кусок хлеба, в другой — длинный меч Илгайрэх, посвященный Хозяину Подземного Огня. В их деревне говорили, что его послали сами боги морского берега. Его матерью называют Элизабет, отцом — Темный Илгайрэх.
— Он разговаривал с тобой, Эйте?
— Да.
— О чем?
— Он спросил…
Вот оно. Вопросы. Эйте отвечал на вопросы Эохайда. Вот и разгадка маленькой тайны спасения этого щенка. На лице Фарзоя появилось злое выражение.
Эйте молчал. Ему только сейчас подумалось, что вопрос, который задал ему Эохайд, был довольно странным.
— Что же он спросил у тебя, Эйте? — заранее гневаясь, повторил вождь.
— Он спросил, сколько мне лет.
Фарзой задохнулся, но Золотой Лось продолжал оставаться спокойным и светлым. С трудом взяв себя в руки, вождь заговорил снова:
— И что же ты ему ответил, Эйте? Стал жалобить, говорить, что ты последний сын у матери?
— У меня не было сил, — сказал Эйте. — Я даже не помню, сумел ли вообще ответить хотя бы слово…
— Дальше, — сквозь зубы приказал Фарзой.
Дальше…
Эохайд велел накормить пленника и перевязать его раны, а потом позволил уйти. В двух милях от деревни Эйте нашел Инген.
В двух милях от деревни Эйте нашел Инген.
— Значит, надо так понимать, что этот Эохайд отпустил тебя?
Эйте поднял голову. В конце концов, он не совершал недостойных поступков, и ему нечего было стыдиться.
— Да, он велел отпустить меня.
— Почему?
— Может быть, он хотел, чтобы я рассказал тебе об этом? Может быть, он думал, что узнав о наследнике Гатала, ты испугаешься?
Фарзой презрительно сжал губы. Но он и в самом деле был испуган.
Он знал, что никто из морастов не усомнится в его бесстрашии. Однако Фарзой мог ввести в заблужение кого угодно — только не Асантао. Ясновидящая стояла за его плечом, и тем не менее он ощущал ее присутствие так же явственно, как солнечное тепло.
— Что еще ты узнал об этом Эохайде?
— У него хитрый и умный советчик, кузнец, слуга Подземного Хозяина. Эохайд умело пользуется его хитростью.
— Почему ты называешь его наследником Гатала? — нетерпеливо спросил Фарзой.
— Он взял себе в жены его вдову, Фейнне.
За все время допроса Золотой Лось ни разу не вспыхнул. Это означало, что Эйте говорил правду. Фарзой сам не понимал, почему он так зол на юношу.
— Хорошо, — после короткой паузы сказал Фарзой. — Что еще?
— В бою победить его невозможно, но он редко убивает…
— Если ты струсил, Эйте, — не выдержал Фарзой, — то это еще не повод считать трусами всех нас. Мы не побежим лизать пятки твоему Эохайду.
Эйте побледнел. Он раскрыл было рот, но поймал внимательный дружеский взгляд Асантао — и промолчал.
Не помня себя от ярости, Фарзой сказал:
— Пусть проклятые колдуны, Эоган и Эохайд ведут свое племя хитростью и темным оружием. Рано или поздно их поглотят силы мрака, которому они предали свои души.
Наступила мертвая тишина.
И тогда Золотой Лось, который не терпел лжи, произнесенной в своем присутствии, залился алой краской гнева.
Эйте лежал в доме своей матери, Эсфанд, когда туда вошла Асантао. При виде колдуньи, Эсфанд тут же встала, отставила в сторону горшок, в котором взбивала масло, и склонила голову.
— Пусть руки ясной Ран расчистят твои пути, Асантао, — сказала женщина и указала ей на скамью, покрытую тканым ковром.
Асантао улыбнулась и села.
— Я не сделала ничего, за что меня следовало бы так благодарить, Эсфанд.
Эсфанд подала ей тертой брусники с медом. Сложив руки на поясе, она смотрела, как Асантао пьет. Вернув чашку и поблагодарив, колдунья поднялась со скамьи.
— Где твой сын?
— Он спит, — испуганно сказала Эсфанд и невольно сделала шаг в сторону, загораживая вход в комнату. — Зачем он тебе? Его зовет Фарзой?