Одновременно он плюнул наугад, пробуравив мглу газовым пламенем. Край облака чуть не задел Рескью, который пытался выполнять телепатические команды своего запаниковавшего левши. Маневрируя, дабы избежать огня, он врезался прямо в раненого мотылька.
Тот затрясся от боли и страха. Ткач уже выдернул конечности из его истерзанного тела, и мотылек, беспомощно трепеща крыльями, полетел вниз, к гнезду. Из его ран лилась кровь, конечности так сильно корчились в агонии, что ломались в суставах. Сейчас ему было не до пищи. Но все же спазматическим движением он выпростал лапу в сторону налетевших врагов. Щелкнула громадная клешня, точно секатор, и одно это роковое движение лишило головы и Монтджона Рескью, и собаку.
Головы полетели вниз, во тьму.
Рукохваты остались живы и в сознании, но тела носителей им уже не подчинялись. Человек и собака дергались в последних судорогах, струями хлестала кровь, заливая рукохватов, — а те оглашали эфир воплями ужаса и что было сил впивались пальцами в чужую мертвую плоть.
Они были в полном рассудке до последнего мига, пока не ударились о бетон на задворках Малой петли, пока не разлетелись на кровавые ошметки и костяные осколки. Сила рукохватов — в их разуме; крепким телом никто из них похвастать никогда не мог.
Водяной с повязкой на глазах почти справился с упряжью, которая его связывала с зачарованной мотыльком женщиной. Последняя застежка — и он умчится прочь… Но этой мечте исполниться не было суждено — мотылек набросился, обвил бесчисленными конечностями добычу, притянул к себе, выпростал язык, ощупью нашел у женщины рот и принялся жадно лакать сны рукохвата.
Ему достался вкусный и питательный напиток. В нем, как крупинки зерен в кофе, попадались и мысли носителя. Мотылек обшарил женское тело, нашел пристегнутого к ее спине водяного, проткнул его дряблую плоть твердой, будто кость, конечностью. Правша завопил от страха и острой боли, а мотылек ощутил разлившийся в воздухе ужас. На миг он растерялся — чей это еще разум появился рядом с его пищей? Но тотчас еще крепче прижал к себе добычу, решив, что сначала осушит этот мозг, а затем и очередь другого настанет.
Водяной безуспешно дергался, пытаясь освободиться, пока мотылек трапезничал.
Чуть поодаль от своего кормящегося родича мотылек, поймавший Ткача, хлестнул сразу в нескольких измерениях грозным хвостом-щупальцем. Огромный паук мерцал в небе, появлялся и исчезал, чтобы через долю секунды вернуться. И всякий раз, когда появлялся, начинал падать, не сопротивляясь гравитации. Затем перескакивал в другой мир, а там пытался, используя набранное ускорение и силу рычага, избавиться от засевшего в теле гарпуна, стряхнуть мотылька. Но тот был упорен и ловок, держал крепко, крутил сальто вокруг своей добычи, и Ткачу все приходилось повторять сначала.
Рукохват, сидящий на клерке, непрестанно кричал.
Рукохват, сидящий на клерке, непрестанно кричал.
Охваченный ужасом, он взывал к своему левше, жившему на теле мускулистого молодого человека.
погибли! погибли! наши погибли! — частил он. Кое-что из увиденного им, пополам с его эмоциями, по каналу связи перетекло в голову правши. Полет старухи сделался рыскающим.
Другой левша пытался сохранить спокойствие, мотал головой, властно телепатировал: стоять! стоять! В зеркало шлема он видел трех мотыльков. Первый, раненый, неуклюже снижался к своему тайному гнезду; второй насыщался умами пленных рукохватов; третий сражался с бьющимся, как акула, на тросе Ткачом, пытаясь оторвать тому голову.
Левша велел правше немного приблизиться.
пали! — скомандовал он. — бей со всех сил сразу по двум! а после в погоню за раненым!
Вдруг пришла запоздалая мысль, и он завертел головой: где еще один?!
Четвертый мотылек, которого не удалось сжечь старухе, ушел за пределы видимости изящным пике, описал широкую петлю над крышами. А затем двинулся вверх, неторопливо и незаметно. Крылья приняли тусклый маскировочный цвет, спрятали его на фоне облаков. Теперь он вдруг появился — по другую сторону от рукохватов, перед глазами левшей. И расцвели, заиграли гипнотические краски.
Левша на теле молодого мужчины испытал сильнейшее потрясение, когда увидел перед собой распахнувшую чародейские крылья хищную тварь. Он почувствовал, как ослаб его разум, завороженный зловещей мутацией этих полуночных теней. Но в следующее мгновение его ужас был смыт неистовым и непостижимым потоком снов…
…а затем левша вздрогнул — ужас вернулся, но тут же смешался с отчаянной радостью. Он понял, что вновь способен думать.
Мотылек, очутившийся перед двумя парами врагов, колебался лишь секунду, а потом слегка изогнулся в воздухе, чтобы узоры его крыльев целиком явились клерку и несущей его старухе. Ведь это были те самые рукохваты, что пытались сжечь его.
Старуха испуганно завертела головой. Она растерялась, не понимая, что происходит. У клерка остекленели глаза.
пали! жги! — пытался докричаться до старухи левша сквозь налетевший ветер. Его правша уже собрал губы в трубочку, изготовься плюнуть огнем, но тут громадный мотылек неуловимым движением вклинился в пространство между парами рукохватов и сгреб их, пуская слюни, как оголодавший человек.