— Время сейчас очень дорого, я сейчас же оповещу своих. — Он поклонился. — Мой отряд будет в вашем распоряжении завтра к рассвету. — Он повернулся и вышел из комнаты.
Хмурая Стем-Фулькер повернулась к Рудгуттеру:
— Вы не слишком его обрадовали.
Рудгуттер пожал плечами:
— Он всегда понимал, что в любой момент его работа может стать рискованной. Мотыльки — такая же угроза его народу, как и нам.
Стем-Фулькер кивнула:
— И давно он им достался? Я о настоящем Рескью, о человеке.
Рудгуттер прикинул в уме.
— Одиннадцать лет назад. Он метил на мое место. Вы уже занимаетесь нашим отрядом? — Мэр решил перевести разговор в другое русло.
Стем-Фулькер откинулась на спинку кресла и неторопливо потянула из глиняной трубки. В воздухе заплясали жгутики ароматного дыма.
— В плане — двое суток интенсивного обучения. Сегодня и завтра… Стрельба назад с помощью зеркал и тому подобное. Как пить дать, Попурри занимается тем же. Ходят слухи, что в бандах у Попурри есть несколько переделанных, специально для ухода за мотыльками, для укрощения. Вживленные зеркала, руки с обратными суставами — у нас только один такой сотрудник. — В ее голосе сквозила зависть. — Еще у нас есть несколько ученых, они работали по обнаружению мотыльков. Пытаются нам внушить, что это невозможно, но если поднажать — наверняка дадут что-нибудь полезное.
Рудгуттер кивнул:
— Добавим к этому нашего Ткача, он где-то охотится на мотыльков, которые рвут его драгоценную мировую паутину… Что ж, у нас внушительная армия.
— Но у нее плохо с координацией, — сказала Стем-Фулькер. — И меня это очень беспокоит. А в городе падает моральный дух. Мало кто знает правду, но все уже поняли: наступит ночь, и начнут сниться дурные сны. И будет страшно. Мы составляем карту, отмечаем места наибольшей концентрации кошмаров. Если обнаружим какую-нибудь закономерность, попробуем по ней найти мотыльков. На этой неделе зарегистрировали вспышку насилия: уличный разбой, убийства в аффекте, случайные драки. Ничего из ряда вон, ничего организованного. Просто народ становится нервным, — медленно добавила она. — Все напуганы, измотаны.
После недолгой паузы она вновь заговорила:
— Сегодня вы получите результаты кое-каких научных работ. Я попросила нашу высоколобую команду сконструировать шлемы, чтобы не пропускал в череп спящему дерьмо мотылька. В постели будете выглядеть абсурдно, но по крайней мере выспитесь.
Рудгуттер часто заморгал.
— Как у вас с глазами? — спросила Стем-Фулькер.
Рудгуттер грустно покачал головой:
— Терпимо. Сейчас самое главное — разобраться с мотыльками.
На работу брели граждане с затуманенными глазами. Хмурые, необщительные.
В доках Паутинного дерева никто не смел проронить хотя бы слово о сорванной забастовке. На рабочих заживали следы побоев. Как всегда, водяные доставали из грязной реки оброненные грузы, как всегда, проводили корабли на тесные стоянки у берегов. Лишь изредка тайком перешептывались об исчезновении членов забастовочного комитета. Люди, видя усмиренных ксениев, испытывали разные чувства.
Пузатые патрульные аэростаты неуклюже, но грозно барражировали над городом.
По любому поводу возникали споры. Участились потасовки. Ночные муки дотягивались до своих жертв и при свете дня.
В Большой петле на нефтеперегонном заводе Блекли изнуренному крановщику явился кошмар, не дававший ему покоя накануне ночью. Рабочий вздрогнул, да так сильно, что спазм передался на пульт управления, и могучая машина на паровой тяге секундой раньше срока наклонила свой груз — чан с расплавленным железом. Белая от жара струя обдала бригаду сталеваров, точно врагов, осаждающих крепость. Они завизжали от боли, но жгучий каскад вскоре избавил их от мучений.
На крышах огромных бетонных обелисков Расплев городские гаруды зажигали на ночь огромные огни.
Они стучали в гонги и кастрюли, они кричали, распевали неприличные песни и выкрикивали хриплые ругательства. Вожак Чарли им сказал, что только так можно удержать злых духов от посещения башен.
Злые духи — это летучие чудовища, демоны, напавшие на город, чтобы высасывать мозги у живых существ. В кафетериях Салакусских полей утих шум гульбы. У некоторых художников кошмары взбудоражили вдохновение. Уже планировалась выставка под названием «Посылки из больного города», ее устроители собирались экспонировать картины, скульптуру и звуковые композиции, выброшенные из глубин сознания на поверхность дурными снами.
В воздухе витал страх. Некоторые имена лучше было не упоминать. Исчезла Лин, пропал Айзек. Заговорить о них — значит, намекнуть, что дело тут нечисто, они не просто захлопотались, а перестали посещать любимые местечки по некой зловещей причине.
Кошмары разрывали пелену сна. Они вторгались в повседневность, расселялись по царству яви, душили слова в горле — и выкрадывали друзей.
Айзек проснулся от судорог памяти. Он вспомнил, как убегал этой ночью. Впрочем, такое и не забудешь никогда. Веки задрожали, но остались смеженными — открывать глаза было страшно.
Он осторожно вспоминал. Невероятные силуэты, набегающие со всех сторон, шелковые нити неимоверной толщины… Живые существа, коварно подкрадывающиеся по сплетению канатов… За прекрасным палимпсестом цветных тенет — безвременная, бесконечная масса пустоты, отсутствие чего бы то ни было.