В полчетвертого, когда солнце вовсю палило сквозь немощные облака, к докам приблизились два воздушных судна, с севера и юга. Толпа заволновалась, по ней разлетелся слух о скором прибытии мэра. Потом были замечены третье и четвертое воздушные суда. Они продвигались над городом прямым курсом к Паутинному дереву.
Тени этих дирижаблей легли и на речные берега.
Толпа зевак тихо подрассосалась. Зато бастующие стали выкрикивать лозунги вдвое громче.
Без пяти четыре воздушные суда зависли над доками, образовав букву «X» — тяжелый знак угрозы. В миле к югу появился еще один дирижабль, завис над Собачьим болотом, по ту сторону громадного речного колена. И забастовщики, и штрейкбрехеры, и зеваки козырьком прикладывали ко лбу ладонь, смотрели вверх, на пулеобразные, как у охотничьего кальмара, корпуса.
И вот воздушные суда принялись снижаться. Они приближались к толпе, выдерживая скорость; уже видны детали конструкций, и от наполненных газом громадных оболочек явственно веет угрозой.
В четыре часа из-за окружающих крыш выплыли привычные глазу органические тела. Они вынырнули из раздвижных дверей на вершинах паутинского и сириакского милицейских штырей, относительно небольшие башни не были соединены с паутиной воздушных рельсов.
Невесомые создания покачивались на ветру. Вот они поплыли, на первый взгляд бесцельно, но приближаясь к докам, и небо вдруг заполнилось тварями. Были они большие и мягкотелые, каждая представляла собой сплетение раздутых тканей в морщинистой, складчатой коже, с кратерами и капающими отверстиями. Летевший в центре зверь в диаметре имел около десяти футов. Каждым из существ управлял человек, наездника можно было разглядеть среди упряжи, что оплетала тучное тело зверя. Под туловищем висела бахрома щупальцев, ленты ноздреватой плоти; футов сорока, а то и больше в длину, они доставали до земли.
Цвет этой плоти менялся от розовой до фиолетовой, и она пульсировала, как бьющееся сердце.
Диковинные твари опускались на толпу. Добрые десять секунд те, кто их видел, от страха не могли вымолвить ни слова, да что там — они просто не верили собственным глазам. А потом из глоток исторгся крик: «Заградители».
Поднялась паника, раздался бой ближайших часов, и одновременно произошло еще несколько событий.
В толпе зевак, среди штрейкбрехеров и даже кое-где в гуще бастующих докеров стоявшие отдельными группками мужчины и немногочисленные женщины вдруг натянули на головы темные колпаки. В них не было отверстий для глаз и ртов — сплошная мятая ткань.
Из брюха каждого судна, уже висящего на абсурдно малой высоте, вывалились веревки. Разматываясь и хлеща, полетели к земле. В воздухе образовалось четыре столба, состоящих из множества тросов, по два на каждой стороне реки. В прямоугольнике между ними очутилась вся толпа зевак, все пикетчики и демонстранты. По тросам умело, с головокружительной скоростью понеслись вниз люди в черном. Их было очень много, живой град не прекращался; как будто клейкие сгустки соскальзывали по выпущенным внутренностям гигантских небесных тварей.
Толпа на это откликнулась воплями ужаса. Сплоченности как не бывало, люди бросились во все стороны, топча упавших, хватая детей, спотыкаясь на булыжниках и расколотых плитах мостовой. Толпа пыталась рассеяться по примыкающим к берегам паутинам улочек.
Толпа пыталась рассеяться по примыкающим к берегам паутинам улочек. Но над всеми путями отхода на малой высоте повисли заградители.
С двух сторон на пикетчиков двинулись милиционеры в мундирах. Закричали в панике люди и водяные. Блюстители порядка прибыли верхом на чудовищных двуногих шаннах, которые махали крючьями, качали безглазыми головами, находя себе дорогу с помощью эхолокации.
К воплям ужаса добавились короткие крики боли.
Бегущие вслепую люди целыми группами попадали в щупальца заградителей — в щупальца с бахромой отростков, источавших нервный яд. Он причинял жертве страшные муки, одежда не спасала. Несколько судорожных вздохов, затем — холод, растекающийся по телу паралич. Наездники-пилоты тянули за поводья, соединенные с подкожными синапсами, и твари послушно несли их над крышами бараков и складов. Ядовитые отростки устремились в щели между строениями. Позади оставался ковер из парализованных: сведенные судорогой мышцы, остекленевшие глаза, пена изо ртов. В толпе хватало стариков и аллергиков, слабый организм реагировал на яд остановкой сердца.
У милиционеров мундиры были сшиты из ткани с добавлением волокон шкуры заградителей, щупальца им были не опасны.
Подразделения милиции атаковали открытое пространство, где собрались пикетчики. Люди и водяные отмахивались плакатами, точно уродливыми дубинами. В кипящей толпе то и дело возникали свирепые стычки, агенты милиции орудовали шипастыми дубинками и плетками, сплетенными из волокон шкуры заградителей. В двадцати футах от первого ряда охваченных смятением и гневом демонстрантов шеренга милиционеров в мундирах упала на колени и подняла зеркальные щиты. Позади них загомонили шанны, а затем над головами бойцов прочертились дуги клубящегося дыма — это их товарищи метнули в демонстрантов газовые гранаты. Милиция неустрашимо двинулась в дым, дыша через респираторы.