Чудовище лежало поперек барьера. Его мертвое, почти обугленное тело все еще вздрагивало, когда очередная молния, вспышка неведомой силы, пронзала его.
Конан ухмыльнулся, но тотчас же с ужасом уставился на барьер. Не может быть, нет… Но совершенно точно — он больше не был во Внутреннем Круге. Как он сумел выжить, пересекая барьер? Может быть, огромная жизненная сила чудовища притянула к себе большую часть убийственной энергии? В конце концов, это уже не имело значения. Важно было то, что у него оставалась лишь одна порция чудодейственного порошка. Войди он внутрь еще раз — и ему уже никогда не вернуться.
Молча он повернулся спиной ко все еще дергающемуся телу чудовища и зашагал прочь от Внутреннего Круга. Болело все тело, черная пелена застилала готовые выскочить из орбит глаза. Но самое главное — все эти мучения напрасно. Он так и не нашел того, что искал.
Глава 21
Акеба, Шарак и Тамур сидели, греясь у слабого костерка, когда Конан вышел из темноты, вытирая лезвие меча тем, что осталось от плаща.
Киммериец швырнул окровавленную тряпку в огонь, от которого сразу же потянулся густой зловонный дым.
Сидевшие у костра вскочили, и Шарак зашмыгал носом:
— Ну и ну! Что это за вонь, Эрлик тебя побери?
Конан вложил меч в ножны и сказал:
— Нам нужно вернуться к юртам. Ненадолго. Я хочу попросить помощи Самарры, чтобы снова попасть во Внутренний Круг.
— Значит, ты ничего не нашел. — Акеба внимательно посмотрел на запекшуюся на груди Конана кровь, на его рваную тунику и с сомнением спросил: — А ты уверен, что тебе нужно туда возвращаться? Что там с тобой было?
— Нет! — раздался взволнованный крик Тамура. — Это табу! Нельзя рассказывать о том, что происходит за барьером.
— Чушь, — возразил Шарак. — Что случится, если мы всего лишь послушаем рассказ Конана?
Но киммериец явно не собирался тратить время на разговоры. Половина ночи уже прошла. Коротко бросив: «Пошли», он зашагал к юртам. Остальные, закидав костер землей, последовали за ним.
Когда они подошли к юрте Самарры, Конан знаком приказал своим спутникам подождать и вошел внутрь один.
Полная темнота, царившая в юрте, удивила его. Ни единого светильника. Уголь в жаровне покрылся слоем серого пепла. Странно, подумал киммериец, Самарра наверняка не уснула бы, дожидаясь его возвращения. Помимо темноты, не менее странной казалась и тишина в юрте. Мертвая тишина, не допускавшая даже намека на жизнь… Меч Конана словно сам собой вылетел из ножен.
Киммериец пошел вперед по коврам и подушкам. Неожиданно его ноги споткнулись о что-то более тяжелое, чем подушка. С замиранием сердца он нагнулся. Его пальцы нащупали в темноте женское тело, холодное как лед.
— Конан, берегись! — раздался у входа крик Акебы.
Конан, сжавшись в комок, перекатился через спину, опрокинув какую-то железную штуковину, и вскочил с мечом наготове, выискивая глазами невидимого противника. В тот миг, когда он заметил тень, которая могла оказаться человеком, что-то со свистом пронеслось от входа и воткнулось в черную фигуру. Таинственная тень застыла неподвижно, а затем рухнула на пол с тяжелым глухим ударом.
— Это человек, — сам не веря себе, сказал Акеба, — по крайней мере, я так думаю. Но человек не падает с таким звуком.
Конан пошарил вокруг и нашел то, что опрокинул в момент броска. Это была лампа, масло из которой еще не успело вытечь. Вытащив из мешочка на поясе трут и кремень, киммериец высек искру и зажег лампу. Дрожащий огонек осветил лежащее тело.
Самарра лежала на спине, ее открытые глаза смотрели в потолок юрты.
— Она знала, — негромко сказал Конан. — Она говорила, что много людей погибнет, если я пойду в Проклятую Землю.
Со вздохом он перенес лампу ко второму, столь странно упавшему телу. Стрела Акебы торчала из горла желтокожего человека в черном. Его миндалевидные глаза были широко раскрыты — он так и не поверил в возможность того, что с ним произошло. Конан потыкал труп острием меча и удивленно уставился на него: тело было твердым как камень.
— Ну что ж, по крайней мере, ты отомстил за Зорель, — сказал Конан.
— Нет, это не он. Хотя и очень похож. Но я до смерти буду помнить лицо человека, который убил мою дочь. Нет, это не он.
Конан снова повернул лампу к Самарре.
— Я мог бы спасти ее, — прошептал он, — если бы она сказала мне… Ясбет!
Киммериец бросился в другую половину юрты.
Но я до смерти буду помнить лицо человека, который убил мою дочь. Нет, это не он.
Конан снова повернул лампу к Самарре.
— Я мог бы спасти ее, — прошептал он, — если бы она сказала мне… Ясбет!
Киммериец бросился в другую половину юрты. Там среди оборванных занавесей и раскиданных подушек вперемешку лежали остывшие тела рабов и рабынь. Ни на одном из трупов не было видно ран, но лица всех погибших застыли, искаженные ужасом. Ясбет нигде не было видно.
«Многие погибнут…» — вспомнились Конану слова Самарры. Если она так хорошо видела, как расходятся десятки и сотни линий будущего, то почему же не выбрала какую-нибудь другую?
— Джандар послал в погоню за нами не только этого, — сказал киммериец, вернувшись к Акебе и ткнув мечом в сторону тела кхитайца. — Ясбет исчезла, а остальные мертвы. Все.