— За нами погоня, — сказал киммериец.
— Баальшам, — прошипел гирканиец.
— Джандар, — кивнул Акеба.
Шарак ткнул посохом в сторону галеры с неожиданной яростью:
— Пусть он присылает своих демонов! Я их встречу как положено!
Темные глаза Тамура засверкали.
— На этот раз мы поджарим его, как кусок мяса, даже если у него тысяча демонов!
Конан встретился взглядом с Акебой. Более вероятным им обоим казалось, что пассажиры «Танцующей в волнах» сами окажутся в роли шашлыка на вертеле.
— Сколько людей вмещает такое судно? — спросил туранец. — Я слабо разбираюсь в этих морских делах.
Морской опыт Конана тоже ограничивался коротким пребыванием в рядах султанапурских контрабандистов. Но ему уже приходилось уходить от преследований такими кораблями.
— На каждом борту — по два ряда весел. Но рабы-гребцы не участвуют в бою. А так корабль этого размера может вместить человек сто, не считая команды.
Повисло молчание, нарушаемое лишь плеском воды да потрескиванием снастей. Наконец Шарак произнес:
— Так много? Это приключение становится несколько навязчивым для человека моих лет.
— Я бы умер счастливым, — сказал Тамур, — если бы знал, что вместе со мной в последний путь отправится и Баальшам.
— Уж его-то на корабле нет, — заметил Акеба, — такие люди, как он, лишь отдают приказы другим. Но, по крайней мере, мы дорого продадим свои жизни. Правда, киммериец?
— Эта славная битва будет достойна того, чтобы погибнуть в ней, — согласился Тамур.
— Я вообще-то погибать не собирался, — сухо заметил Конан.
— Шторм! — оживился Шарак. — Шторм укроет нас.
— Может быть, — ответил Конан, глядя на сгустившиеся тучи, — но мы не можем полагаться только на это.
Конан подошел к Муктару, все так же неподвижно глядевшему на галеру. Бронзовый рог на ее носу, вспарывающий волны, как нож пергамент, был уже хорошо виден.
— Они нагонят нас до темноты? — спросил Конан капитана. — Или до шторма?
— Буря может и не разразиться. На море Вилайет всегда так. То молнии бьют с неба, только что бывшего абсолютно чистым, то после нескольких мрачных дней тучи рассеиваются, не обронив ни капли дождя. Если я из-за тебя потеряю корабль, киммериец, я тебя с того света достану.
— Я думал, что ты — настоящий морской волк, а не старая скандальная баба. — Конан подождал, пока шея и лицо Муктара побагровеют от гнева, а затем продолжил: — Слушай. У нас есть шанс спастись. Пока возможно, мы будем уходить от них, а потом…
По мере того как киммериец говорил, лицо Муктара приобрело нормальный цвет. Затем он побледнел и попытался остановить речь.
Затем он побледнел и попытался остановить речь. Конана, но тот продолжал, не обращая внимания на возражения. Он говорил еще и еще, и вот уже Муктар заинтересованно поднял брови и согласно закивал головой.
— Может быть, и сработает, — сказал капитан, когда Конан замолчал. — Золотой Рог Дагона! Это может сработать! Присмотри за своими кочевниками, киммериец. — Развернувшись с большей проворностью, чем можно было от него ожидать, Муктар сложил руки рупором и заорал: — Ко мне, сучье племя! Ко мне и слушать внимательно, как я собираюсь спасти ваши подлые душонки!
— Что все это значит? — поинтересовался Акеба, когда Конан вернулся к борту.
Пока приказы Муктара разлетались по воздуху и тонули в волнах, Конан рассказал свой план друзьям.
На худом лице Шарака расплылась ехидная усмешка:
— Ну мы им покажем! Мне начинает нравиться наше приключение.
Тамур улыбнулся по-волчьи:
— Погибнем мы или выживем, но об этом будут рассказывать у костров долгие годы. Пойдем, туранец. Покажи нам, осталась ли в тебе хоть капля гирканийской крови.
Тряхнув головой, Акеба направился к остальным кочевникам.
Все продумано, решил Конан. Вдруг в его голове сверкнула молния.
Ясбет!
И стоило ему подумать о ней, как девушка подбежала к нему, нежно глядя в глаза киммерийца.
— Я все слышала, — сказала она, — где мое место?
— Твое место — между тюками с грузом. Там ты будешь в безопасности. По крайней мере, от стрел и камней из пращей.
— Я не собираюсь прятаться! — Ее глаза загорелись, вся нежность куда-то исчезла. — Ты многому учил меня, но только не быть трусихой.
— Ты будешь спрятана, даже если мне придется связать тебя по рукам и ногам. Но учти, если дойдет до этого, — я тебе так задницу надеру, что ты неделю сесть не сможешь. Дай мне твой кинжал.
— Кинжал? Нет!
Она сжала рукоять, но Конан легко вырвал клинок из ее рук и пошел по палубе. Ясбет последовала за ним молча. Казалось, она вот-вот заплачет.
К мачте был намертво привязан точильный камень с ножным приводом, на котором команда точила свои топоры. Яростно работая ногой, Конан поднес кромку лезвия к точилу. Искры посыпались дождем. Свободной рукой Конан плеснул на камень масла из стоявшего рядом кувшина. Жара не должна быть чрезмерной, иначе металл может потерять свою прочность.
Ясбет провела ладонью по щеке, мокрой от слез:
— Я думала, что ты собираешься… Я думала… что ты…
— Ты еще не воин, — отчеканил киммериец, — несколько дней тренировок — это очень мало. Но если случится худшее, тебе придется защищать себя.
— Тогда не прячь меня… — начала было Ясбет, но взгляд Конана пригвоздил ее к месту и заставил замолчать. Предчувствие боя уже овладело им, выдавив даже ту малую долю мягкости, которую можно было рассмотреть в этом человеке.