Акеба прищурился и тяжело вздохнул. Затем он медленно вложил саблю в ножны и поднял дочь на руки. Его лицо напоминало глиняную маску.
— Надо выбираться из этого проклятого места, киммериец, — произнес он безучастным голосом.
Мимо них пробежала группа мужчин и женщин в оранжевом, явно гонимых страхом. Никто даже не посмотрел на двух вооруженных людей с мертвым телом на руках.
Еще дважды им попадались мечущиеся бестолково группы последователей Культа. Крики и стоны, доносившиеся из лагеря, слились в непрерывный шум. Неожиданно в небо взметнулись языки двух пожаров.
Конан с Акебой влетели в кустарник неподалеку от того места, где были оставлены веревки. Вдруг, словно стая куропаток из-под ног, на них выскочили перепуганные люди в оранжевых одеждах.
Конану пришлось отбросить с дороги двух замешкавшихся мужчин. Еще один получил хороший пинок пониже спины. Конан уже примерился, как поудобнее перехватить бегущую наперерез девушку… и вдруг остановился. Это была Ясбет.
— Ты? — крикнул он.
Не задумываясь, киммериец перекинул ее через плечо, словно мешок, и помчался вдогонку за Акебой. Маленькие кулачки девушки забарабанили по его широкой спине, а ноги безуспешно пытались пнуть его в лицо.
— Отпусти меня, — простонала она. — Ты не имеешь права! Пусти!
Добравшись до стены, Конан опустил ее на землю. Ясбет уставилась на него с негодованием оскорбленной королевы.
— Я обещаю, что забуду это, если ты сейчас же уйдешь. За то, что ты сделал для меня в тот раз, я не расскажу… — Она испуганно заморгала при виде того, как Конан достал кинжал и отхватил им несколько кусков ее платья. В несколько мгновений руки и ноги девушки оказалась туго связанными. Прежде чем она сообразила выразить криком свой протест, Конан довершил дело, вогнав ей в рот основательный кляп.
Акеба проверил надежность веревок, свисавших со стены, и повернулся к Конану.
— А это кто? — спросил он, кивнув головой в сторону Ясбет.
— Еще одна девушка, которую я не хотел бы отдавать на съедение этому Культу, — ответил Конан. — Лезь первым. Я привяжу тело Зорель, а ты втащишь его наверх.
Туранец задумался на несколько мгновений, а затем сказал:
— Сначала — живую девушку. На обеих может не хватить времени. — И, не дожидаясь ответа Акеба, полез вверх. Не обращая внимания на гневное мычание Ясбет, Конан обвязал ее веревкой. Вскоре ее протест был слышен уже со стены. Привязав тело Зорель, Конан замер, прислушиваясь к тому, что творилось в лагере. Он слушал и ждал. Казалось, целую вечность. Наконец конец веревки упал к его ногам. Вскарабкавшись на стену, Конан оказался лицом к лицу с Акебой.
— Я уж было подумал, — сказал киммериец, — что ты бросил меня.
— В какой-то момент, когда тело моей дочери опустилось на землю по ту сторону стены, я и вправду был близок к этому, — сухо сказал Акеба, не глядя на Конана.
— Я уж было подумал, — сказал киммериец, — что ты бросил меня.
— В какой-то момент, когда тело моей дочери опустилось на землю по ту сторону стены, я и вправду был близок к этому, — сухо сказал Акеба, не глядя на Конана.
Тот кивнул и спокойно сказал:
— Ладно. А теперь пора сваливать, пока не поздно.
Подхватив каждый свою ношу, они бросились бегом к тому месту, где их ждал Шарак с лошадьми. В лагере за их спинами продолжала усиливаться какофония боя и суматохи.
Глава 8
Красное зарево пожара отбрасывало блики на лицо Джандара, когда он, стоя у окна, наблюдал, как посвященные в члены Культа бегали по лагерю с ведрами воды и песка. Одно из зданий горело уже слишком сильно, чтобы можно было надеяться спасти его.
— Ну что? — спросил он, отвернувшись от окна.
Че Фан и Суйтай переглянулись, и первый ответил:
— Это гирканийцы, Повелитель.
Джандар и его собеседники стояли в приемной — первой комнате личных покоев колдуна. Аскетичность, проповедуемая им, и здесь проявлялась во всем. Гладкий, хотя и мраморный, пол без мозаик и узоров; голые стены без ковров и лепных украшений.
— Я знаю, что это гирканийцы! — рявкнул Джандар. — Я слышал, как они кричали: «Смерть Баальшаму!» Вот уж не думал, что мне придется вновь услышать это имя. Сколько их было?
— Дюжины три, Повелитель. Может быть, четыре.
— Четыре дюжины, — прошептал Джандар. — Сколько осталось в живых?
— Жалкая горстка, Повелитель. Мы убили не меньше двух дюжин.
— Значит, вполне вероятно, что два десятка этих мерзавцев еще живы и мечтают добраться до меня, — задумчиво произнес Джандар. — Их надо найти. Вот и работка, по которой вы так соскучились.
— Великий Повелитель, — обратился к нему Суйтай. — В лагере побывали и двое других. Не гирканийцы. На одном из них был шлем туранской армии. Второй — высокого роста, со светлой кожей.
— Варвар? — встрепенулся Джандар. — С голубыми глазами?
— Глаза? — не понимая, переспросил Суйтай, а затем, собравшись, ответил: — Было темно, Повелитель, и в бою мне не удалось приблизиться к нему. Но эти двое ограбили Башню созерцания, украв ожерелье с тринадцатью рубинами и угрохав того парня, которого вы оставили там за сторожа. — Кхитаец помолчал и добавил: — Еще они убили девушку, одну из недавних посвященных. Ее имя Зорель.