Тяжело дыша, Конан подошел к краю балкона и посмотрел вниз. В темноте различить детали было невозможно, но то, что Эмилио не выжил после падения (даже если его можно было назвать живым до того), — это бесспорно. В любом случае, подумал киммериец, убить друга — ничего хорошего в этом нет. Не к добру это.
С мечом в руках Конан поспешил вниз, к выходу. Около двери он остановился и присмотрелся. При падении тела Эмилио ловушка сработала: тонкие металлические пики длиной с человеческую руку выросли между плитами. Некоторые из них пронзили тело коринфийца.
— Последняя услуга старого приятеля, — пробормотал Конан.
Но времени на траурные размышления не оставалось. Нужно было еще разыскать Акебу. Пробравшись между пиками, Конан бегом понесся в сторону самого высокого шпиля, хорошо видного отовсюду в лунном свете.
Неожиданно женский визг разорвал тишину, оборвавшись столь же внезапно. Выругавшись, Конан ускорил бег к башне. Визг, похоже, раздался именно оттуда. Где-то вдалеке ударил гонг. Раз, второй, третий. Раздались далекие крики, кое-где появились алые точки факелов. Конан нырнул в тень высокого шпиля и чуть не наткнулся на Акебу. К удивлению киммерийца, тот прижимал к себе красивую девушку в оранжевом платье, одной рукой удерживая неподвижно ее руки, а другой — зажимая ей рот. Большие черные глаза девушки зло смотрели на обоих мужчин.
— Это твоя дочь? — спросил Конан.
— Это твоя дочь? — спросил Конан.
Акеба кивнул, торжествующе улыбаясь:
— Зорель. Мне просто повезло. Она вышла за водой к колодцу. Никто не видел меня.
Крики вокруг становились громче, а факелов, похоже, было уже больше, чем звезд.
— Теперь это не важно, — сухо ответил Конан, — нелегко будет смыться отсюда, да еще с девчонкой, которая, по-моему, вовсе не рвется к родному папаше.
— Я сам выберусь с ней, — холодно произнес туранец.
— Ладно тебе, — примирительно сказал Конан, — уйдем вместе, как пришли.
После того что случилось с Эмилио, киммериец ни за что не оставил бы девушку на милость этих извергов.
— Но нужно… Тсс! — Конан махнул рукой, призывая к молчанию.
Какой-то древний инстинкт подсказал ему, что за ним и его спутниками следят враждебные глаза, приближающиеся с каждой секундой. Но даже отличное зрение Конана не могло помочь ему в этой игре теней. Нет. Одна из теней приняла форму одетого в черное человека. Но, даже будучи уверенным в этом, Конан с трудом удерживал черную фигуру в поле зрения. Казалось, что-то мешало сфокусировать взгляд на ней. Это могло быть только колдовство. Черное, опасное колдовство.
— Митра! — воскликнул Акеба, отдергивая руку ото рта своей дочери. — Она укусила меня!
Почувствовав, что рука отца, держащая ее, ослабела, девушка извернулась и впилась ногтями в лицо Акебы. Тот отпрянул, чтобы не дать ей выцарапать ему глаза. Воспользовавшись свободой, девушка бросилась бежать, крича на ходу:
— На помощь! Здесь чужие! Они хотели похитить меня! Помогите!
— Зорель! — закричал Акеба и бросился за ней. Конан лишь выругался и последовал за ними. Неожиданно черная фигура выросла рядом с девушкой. Взвизгнув, она отскочила. Человек в черном поднял руку, словно собираясь погладить Зорель по щеке. Девушка замолчала и вдруг рухнула как подкошенная.
— Зорель! — в стоне Акебы слышалось нечеловеческое горе отца, на глазах которого убили его ребенка.
Первобытный инстинкт снова предупредил Конана об опасности. Схватив Акебу за руку, он повалил его на землю, рухнув рядом с ним. Воздух над ними зазвенел от несущихся сквозь него множества стрел, предназначавшихся человеку в черном. Конан лишь замер в изумлении, увидев, как тот, двигаясь с быстротой молнии, отбил две стрелы в воздухе, поймал на лету еще две и, проскользнув между остальными, растворился в темноте.
Вслед за ним промчались с десяток гирканийцев, вооруженных маленькими изогнутыми луками и кривыми ятаганами. Двое из них бросились к Конану и Акебе… но кто-то громко крикнул:
— Нет! Оставьте их! Нам нужен только Баальшам! — И кочевники скрылись в ночной тьме.
Конан медленно встал на ноги, покачивая головой. Откровенно говоря, он ничего не понимал в том, что происходит вокруг, да и не очень-то стремился понять. Нужно доделать свое дело, подумал он, а остальное пусть идет своим чередом.
Акеба наклонился над дочерью и поднял на руки мертвое тело. Его лицо было залито слезами.
— Она умерла, киммериец, — прошептал он. — Он только дотронулся до нее, и она…
— Неси свою дочь и давай двигать отсюда. Что тут еще происходит — не наше дело.
Туранец осторожно опустил Зорель на землю, вынул саблю из ножен и внимательно осмотрел клинок:
— Пролита кровь, и я должен отомстить.
— Его голос был тверд.
— Для мести нужна спокойная голова и холодное сердце, — возразил Конан. — Твоя же кровь кипит от гнева. Останься сейчас — и ты погибнешь, скорее всего, даже не увидев того, кто убил твою дочь.
Акеба резко повернулся к киммерийцу, его черные глаза чуть не выскакивали из орбит:
— Мне нужна кровь за кровь моей дочери. Тебе это понятно, варвар? Если понадобится — я начну с тебя.
— Значит, ты готов оставить Зорель червям и воронам?