— Как накрыть этот проклятый Культ Хаоса, — ответил Акеба, — должен же быть способ уничтожить Джандара. Я слышал, что его называют Великим Господином, как короля.
— Еще этот кхитаец, — продолжил свою мысль Шарак. — Но главное — Джандар, основатель и лидер Культа. Он отдает своему телохранителю приказы. А он не из тех людей, которые убивают без цели.
Конан выглядел более чем удивленным.
— Кхитаец? Убийства без цели? Ребята, вы, похоже, много чего узнали за то недолгое время, что я отсутствовал.
— Ну, не так уж и мало тебя не было, — расплылся в улыбке Шарак. — Как она? Ничего? — тут его взгляд упал на лицо киммерийца, и старик чуть не поперхнулся.
— Ну, так вот, — продолжил он. — Кхитаец, судя по описанию Акебы, человек, который… в общем, я уверен, что этот парень — из Кхитая. И что он — член так называемого Братства Пути. Эти люди — убийцы высочайшей квалификации. — Тут старик нахмурился и закончил: — Только никак я в толк не возьму, при чем здесь эти гирканийцы?
— Никогда не слышал про это Братство, — сказал Конан. — Честно говоря, я не до конца верил, что Кхитай не самом деле существует.
— Я тоже толком ничего о них не знаю, — согласился Акеба, — но старик утверждает, что все это правда. Но будь этот черный мерзавец кем угодно, я все равно убью его.
— Да поверьте мне, — сказал Шарак, — они существуют на самом деле. Когда будешь раза в два постарше, то, может быть, начнешь понимать, что на свете существуют такие вещи, которые ты не вообразишь ни в самых сладких грезах, ни в ночных кошмарах. И будьте оба поосторожнее с этим кхитайцем. Члены Братства Пути — большие специалисты по всяким ядам и, кроме того, умеют убивать одним прикосновением.
— В это я верю, — прохрипел Акеба, — потому что видел своими глазами.
Он поднял ко рту кружку и не опустил, пока она не опустела.
— Тебе, Конан, следует быть особенно осмотрительным, — продолжил астролог. — Я тебя знаю. Ты — натура увлекающаяся. И когда-нибудь ярость погубит тебя. Этот убийца…
Конан покачал головой:
— Это дело Акебы, а не мое.
Шарак негодующе запыхтел:
— Да ты только подумай, Конан! Убийца-кхитаец, месть, гирканийцы, и только богам известно, что еще. Разве можно упускать такое приключение?
— Ты говорил, что мне следует многому научиться, — сказал Конан, — но ты и сам знаешь далеко не все.
Ты даже не понимаешь, что приключения — это голодный желудок, ночлег под открытым небом и люди, желающие воткнуть тебе нож в спину. Мне этого в жизни и без того хватает, и я не собираюсь специально искать себе на голову так называемые приключения.
— Он прав, — подтвердил Акеба, положив руку на сухую, узловатую ладонь старика. — Я потерял дочь, и у меня есть причина, чтобы искать убийцу и отомстить ему, а Конан здесь ни при чем.
— Но это же не повод, чтобы оставаться в стороне, — обиженно воскликнул Шарак.
Конан и Акеба с улыбкой переглянулись. В чем-то Шарак был настоящим мудрецом, а в чем-то оставался наивным, как ребенок.
— Ладно, — перевел разговор Конан, — сейчас, я думаю, лучшее, что мы можем сделать, — это выпить. Акебу ничего не сможет утешить. Но пока время хоть чуть-чуть не притупило его боль, можно попытаться ослабить ее вином. Фериан! Кувшин вина! Нет, бочонок!
Трактирщик сам подошел к ним, держа в каждой руке по кувшину темно-красного сольванского вина и прижав локтем к боку кружки.
— Я в бадьях не подаю, — сухо сказал он, — здесь не свинарник.
— Сойдет и так, — ответил Конан, наполняя кружки по кругу, — и отнеси наверх девчонке что-нибудь поесть.
— Еда для нее — сверх уговора, — напомнил Фериан.
Конан вспомнил о золоте, висевшем в мешочке у него на поясе, и улыбнулся.
— Я заплачу.
Трактирщик ушел, бормоча что-то себе под нос, и Конан переключил свое внимание на астролога.
— Слушай, ты, старикашка паршивый, — гаркнул он Шараку прямо в ухо.
Тот чуть не подавился вином и удивленно спросил:
— Что такое? Я ничего не делал…
— Слишком много болтаешь! Зачем ты рассказал Ясбет, что я пошел к Давинии? И что еще ты рассказал ей?
— Ничего. Я попытался успокоить ее рыдания и стоны — ты ведь не приказал затыкать ей рот кляпом — и подумал: узнай она, что ты ушел к другой женщине — не будет бояться, что ты изнасилуешь ее. Женщины всегда этого боятся. Да что такое, киммериец? Что в этом особенного?
— Ничего, просто эта дура ревнует. Я всего два раза в жизни поговорил с ней, пальцем ее не тронул, а она, видите ли, ревнует.
— Пальцем не тронул? — усмехнулся Акеба. — А кто ее скрутил, как тюк сена?
— В этом, наверное, и заключено очарование нашего киммерийца, — с серьезной физиономией предположил Шарак.
— Вам смешно, а мне чуть башку не раскроили моим собственным умывальным кувшином… Она…
Остаток фразы Конана потонул в хохоте его приятелей. В этот момент к их столу подбежал Фериан.
— Она сбежала, киммериец, — задыхаясь, выпалил он, — клянусь Митрой и Дагоном, я не верил, что она сможет пролезть в это узкое окно, но она вылезла.
Конан вскочил из-за стола:
— Она не могла далеко уйти. Акеба, Шарак, поможете мне найти ее?
Акеба кивнул и тоже встал с табурета. Шарак же скорчил недовольную рожу:
— Если ты не хочешь ее, киммериец, то оставь девчонку кому-нибудь другому.