— Он мой! — Лицо Джандара стало абсолютно бесстрастным, и, посмотрев на Давинию, он добавил: — Что толку мужчине от женщины, если она обманывает его?
Давиния ответила с улыбкой:
— Наложница и содержанка должна быть честна и верна своему господину.
По крайней мере, подумала она, женщина должна заставить мужчину поверить в это. Вслух же она добавила:
— Но ты не мой господин. Пока что.
— Я могу забрать тебя с собой.
Давиния лишь покачала головой:
— Стража не выпустит меня. Но в дальней половине дворца есть старый выход. Им не пользуются, поэтому не ставят там почетного караула. Через час после того, как стемнеет, я буду там с моей служанкой.
— Сегодня вечером. Я пришлю за тобой людей.
Он резко наклонился, поднял ее и жарко поцеловал в губы.
Не так хорошо, как Конан, промелькнуло в ее голове. Жаль, конечно, что варвару суждено умереть. Сомнений в том, что задумал Джандар, у нее не было. Но Джандар — это шаг в будущее, а Конан — он из прошлого. А с прошлым Давиния всегда поступала одинаково: она выкидывала его из памяти, словно его никогда и не было.
Глава 12
По мере приближения назначенного часа «Синий бык» наполнялся посетителями — хохочущими проститутками и пьющими мужчинами. Конану было не до веселья и не до вина. Он сидел за столиком со своими друзьями и мрачно глядел на дверь.
— Когда же он придет? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил Шарак. — Я уверен, что уже давно пора.
Ни Конан, ни Акеба не ответили и даже не отвели взгляда от входной двери. Кулак Конана крепко сжимал рукоять меча.
— Тоже мне приключения, — не унимался старик-астролог, — сидишь тут и ждешь неизвестно чего…
— Вот он, — тихо сказал Акеба. Конан уже стоял у стола. Длинноносый гирканиец остановился в дверях, кивая киммерийцу и бросая взгляд на улицу. — Удачи тебе, киммериец, — тихо сказал Акеба.
— И тебе, — ответил Конан.
Пока он шел по комнате к выходу, до него донесся недоумевающий голос старика:
— При чем тут эти пожелания удачи! Они просто хотят поговорить, вот и все…
Ответа Акебы Конан не услышал, если тот и сподобился объяснять что-то Шараку.
Опытный сержант наверняка знал, как много людей, вызванных на такой ночной разговор, никогда больше не возвращались.
— Пошли, — сказал Конан гирканийцу, и тот, бросив последний подозрительный взгляд в обе стороны по улице, повел за собой киммерийца.
На город опустилась ночная тьма. Луна, словно серебряная монета, висела низко над горизонтом. Улицы были освещены факелами, горящими у входов в кабаки, из которых доносились веселые голоса, песни, смех, иногда звуки драки.
— Куда ты ведешь меня? — спросил Конан.
Гирканиец не ответил. Он шел, сворачивая явно наугад, постоянно озабоченно оглядываясь.
— Мои друзья не пойдут со мной, — сказал ему Конан. — Я же обещал пойти один.
— Я боюсь не твоих друзей, а… — тут гирканиец замолчал и больше не проронил ни слова.
Конан заинтересовался, чего же так боится его провожатый, но, не придумав ничего подходящего, предпочел сконцентрировать свое внимание на том, чтобы не потерять ориентацию в этих закоулках. Когда длинноносый кочевник остановился перед какой-то дверью и открыл ее, Конан был уверен, что, несмотря на столь долгий путь, проделанный ими, «Синий бык» находится всего-то в паре кварталов к северу. В случае если встреча перейдет в стычку, будет неплохо знать, где находишься.
— Иди первым, — сказал киммериец. Кочевник, ни слова не говоря, повиновался. Деревянные ступени лестницы, ведущей на второй этаж, заскрипели под его ногами. Конан покрепче сжал меч и шагнул вслед за ним.
Лестница привела их к двери, за которой оказалась комната, освещенная двумя коптящими светильниками. Мерзкий запах горелого жира смешивался с запахом пота. С десяток гирканийцев, сидевших в комнате, недобро уставились на Конана, но никто не протянул руку к оружию. Одного из них Конан узнал по шраму на лице. Это об его голову Эмилио разбил кувшин.
— Меня зовут Тамур, — сказал человек со шрамом. — Ты — Конан?
— Да, я Конан, — коротко подтвердил киммериец. — Где девушка?
Тамур махнул рукой, и двое гирканийцев открыли большой сундук, стоявший у стены. Они подняли Ясбет, связанную и с кляпом во рту. Ее оранжевое платье было изодрано и перепачкано, а на пыльных щеках отпечатались высохшие следы слез.
— Я же предупреждал твоего человека. Если с ней что-нибудь случится, я…
— Нет, нет, — поспешил оборвать его Тамур. — Ее платье было таким, когда мы схватили ее около того трактира. Если бы мы надругались над ней, разве показали бы мы ее тебе, рассчитывая на разговор с тобой.
Может, он и не врет, подумал Конан, вспомнив крохотное окно, через которое пришлось выбираться девушке.
— Развяжите ей ноги.
Один из кочевников перерезал веревку, стягивавшую ноги девушки. Она попыталась встать, но со стоном, заглушенным кляпом, повалилась на крышку сундука. Вопросительно поглядев на Конана, кочевник потянулся ножом к связанным рукам Ясбет и ее кляпу. Киммериец отрицательно покачал головой. Он по опыту знал, что она может натворить или наговорить, если ей дать свободу. Ясбет бросила злобный взгляд на Конана, но, к его удивлению, осталась сидеть неподвижно и тихо.