Золото было помянуто Акебой совсем некстати. После расчетов за товар и судно в кошельке у Конана осталось всего восемь монет. В иные времена это показалось бы киммерийцу изрядной суммой, но чтобы так сразу, после сотни… Он поймал себя на том, что мечтает получить прибыль с продажи товара. Обычно одни эти слова — товар, торговля, прибыль — оставляли у него во рту кислый привкус, как от гирканийского сыра.
— Да, дай Муктару волю, он нас точно скормил бы рыбам, а товар загнал бы подороже. Эти контрабандисты знают хороших покупателей. Эй, что с тобой, Акеба?
Туранец снова перегнулся через борт, и его плечи задергались от приступа тошноты, хотя в желудке уже давно ничего не осталось.
Ясбет подбежала к ним со стороны кормы, ловко перепрыгивая через лежащих людей и огибая тюки с товарами.
— Мне не нравится этот Муктар, — заявила она Конану. — Он таращится на меня, словно покупатель на невольничьем рынке.
Еще до отплытия Конан, решив, что ее оранжевые лохмотья — не лучший наряд для плавания, купил ей одежду по своему усмотрению. Сейчас на ней была короткая кожаная куртка, под ней — серая шерстяная туника, шаровары из такого же материала и сапоги до колен. Одежда, конечно, мужская, но то, как облегала ткань тело Ясбет, не оставляло сомнений в том, что под нею — женщина.
— Не бойся, — твердо сказал Конан.
Надо будет поговорить с капитаном с глазу на глаз, подумал Конан. Вряд ли тот понимает что-то, кроме тяжелых кулаков. Заодно и другим любителям поглазеть будет наука.
— С тех пор как я с тобой, мне нечего бояться, — просто сказала Ясбет. — Ой, а что с Акебой, Конан? — Сама она не испытывала, к счастью, никаких неудобств от качки.
— Приболел.
— Бедняжка. Может, принести ему теплого супа?
— Эрлик побери эту женщину! — простонал Акеба, содрогаясь всем телом.
— Я думаю, что суп ему понадобится чуть позже, — рассмеялся Конан.
— Я думаю, что суп ему понадобится чуть позже, — рассмеялся Конан.
Взяв Ясбет за руку, он отвел ее от борта и усадил на перевернутое ведро. На этот раз его лицо было совершенно серьезно.
— Ты что такой мрачный, Конан? — спросила она.
— Если вдруг начнется какая-нибудь заварушка, — негромко сказал киммериец, — на борту или потом, на берегу, держись ближе ко мне или к Акебе, если меня рядом нет. Если случится худшее — Шарак поможет тебе спастись. Он, конечно, не боец, но до таких лет не дотягивают, не научившись искусству выживания.
Тонкая морщина прорезала лоб Ясбет.
— Почему ты говоришь так, словно не собираешься оставаться со мной?
— Никто не знает, что может случиться, а я хочу, чтобы ты была невредима.
— Я так и думала, — сказала она с непонятными Конану теплотой и счастьем.
— В крайнем случае, доверься Тамуру, но только если нет другого выхода.
Этот кочевник внушал Конану больше симпатии, чем остальные. По крайней мере казалось, что он не станет предавать, но Конан предпочел бы не испытывать того на верность. Недаром древняя поговорка гласит: «Если берешь в друзья гирканийца, лучше оплати свои похороны заранее».
— Не доверяй больше никому. Даже если это будет значить, что тебе придется искать дорогу домой одной.
— Но ты же будешь со мной. Я знаю, — улыбнулась Ясбет.
Конан хмыкнул. Взяв ее с собой, он подвергал девушку не меньшей опасности, чем оставив служить Джандару. Как же помочь ей добраться до дома? Эх, если бы она могла сама за себя постоять. Сама…
Покопавшись в тюках, Конан вытащил из одного очень длинный прямой кинжал немедийской работы. Его клинок не был заточен. Гирканийские кочевники считали единственным доказательством новизны оружия — первый след от точильного камня, оставленный точилом на их глазах.
Подбросив длинный (ненамного короче меча) кинжал, Конан поймал его за клинок и протянул рукоятку Ясбет. Она удивленно уставилась на него.
— Возьми, — сказал Конан.
Девушка нерешительно обхватила пальцами обмотанную кожей рукоятку и, когда Конан ослабил хватку, едва ли не выронила кинжал на палубу.
— Тяжелый, — смеясь, сказала она.
— Украшения, которые ты таскала на себе дома, весили, наверное, не меньше. И ничего. К этому тоже привыкнешь, прежде чем мы доплывем до Гиркании.
— Привыкну к этой штуке?
Ее удивленный возглас вызвал улыбки и смешки лежавших поблизости матросов. Кочевники и те перестали жевать и, замолчав, повернули к девушке головы. Рот Тамура застыл в недоверчивой ухмылке.
Конан пытался не обращать на них внимания, с трудом удерживая себя от того, чтобы расквасить пару первых попавшихся носов.
— Меч слишком тяжел для тебя, — сказал он девушке, — сабля или ятаган легче, но ты не успеешь научиться пользоваться ими до того, как мы доберемся до места. А владеть клинком тебе придется научиться.
Ясбет молча смотрела на киммерийца широко раскрытыми глазами, растерянно прижимая к груди кинжал.
Хриплый хохот прокатился по палубе. Вслед за этим послышался голос Муктара:
— Это же баба! Ты что, решил научить бабу драться?
Конан проглотил вертевшееся на языке ругательство и ограничился лишь короткой фразой:
— Любой может научиться держать в руках кинжал.
— Может, и младенцев будешь учить?
— Ребята, — Муктар повернулся к своей команде, — перед вами человек, который плывет в Гирканию, чтобы научить овец охотиться на волков.