Привычная публика заполнила трактир наполовину. Акеба и Шарак заняли столик в углу и о чем-то переговаривались сблизив головы. Вместо того чтобы присоединиться к ним, Конан подошел к стойке.
Фериан поприветствовал его хмурым взглядом и, по обыкновению, завозил тряпкой по столешнице.
— У меня для тебя ничего нет, киммериец. И еще, я хочу, чтобы ты убрал эту девку из моего трактира.
— Она все еще в моей комнате? — спросил Конан. Ясбет, оказавшись в портовом кабаке, не прониклась большим доверием к своему похитителю.
— Там она, — мрачно подтвердил трактирщик, — но я готов принести жертву в любом храме города, если она исчезнет. Она чуть крышу не разнесла, ни одного стекла целого не осталось. Спасибо богам, вроде недавно притихла. Она не шлюха, киммериец. От таких мужики держатся подальше. Ее против воли запросто не возьмешь.
— Пойду проведаю ее, — указал Конан. — А ты держи глаза и уши начеку.
Он взбежал по лестнице и прислушался. Ни звука не доносилось из его комнаты. Веревка, вставленная в прорезь засова, по-прежнему была хорошо завязана. Мужчина смог бы порвать веревку и откинуть засов, но для Ясбет это служило не хуже железного замка… Если, конечно, она не вылезла в окно. Вообще-то эти узкие щели в стене были бы маловаты даже для девушки, но вдруг… Бормоча проклятия, Конан развязал веревку и влетел в комнату.
Глиняный кувшин разлетелся на куски, ударившись о дверь рядом с его головой. Конану пришлось увернуться еще и от оловянного тазика, тоже брошенного рукой Ясбет. Схватив девушку за талию, он подтянул ее к себе и одной рукой свел за спиной вместе ее запястья.
— Что с тобой, девочка? С ума сошла со своим Культом?
— Пошел в задницу! — с нешуточной злобой выпалила она. — По крайней мере, там со мной обращались прилично. А ты притащил меня сюда связанной, как мешок, и запер, даже не сказав ни слова. Конечно, торопился к своей шлюхе…
— Шлюхе? Что ты мелешь?
— Давиния, — словно ругательство произнесла она это имя. — Ее ведь так зовут. Этот, как его… Шарак зашел ко мне, чтобы попытаться успокоить. Он и сказал мне, что ты пошел к этой… к этой женщине. А у тебя сейчас на роже такое же выражение, как на лице моего отца, когда он возвращается с женской половины дома.
Конан мысленно призвал кое-какие неприятности, в основном тяжкие, на голову Шарака. Вслух же он сказал:
— А какое, собственно, тебе дело, даже если я ходил к двадцати бабам? Да, я дважды спас твою дурацкую жизнь, но нас ничто не связывает.
— А я ничего и не говорю, — все еще твердо сказала она, но ее плечи уже вздрогнули.
Конан выпустил ее запястья, и девушка тихо опустилась на кровать, покрытую старым шерстяным одеялом.
— Ты спас мне жизнь один раз. Тогда. А во второй раз ты просто украл меня.
— Ты не знаешь, что творится в этом страшном месте. Какое злое колдовство совершается там ежедневно.
— Колдовство? — Она нахмурилась, но потом покачала головой: — Нет, ты специально обманываешь меня, чтобы я передумала возвращаться.
— А как тебя вообще угораздило попасть туда? Ты же собиралась перелезть через стену своего сада и тихо вернуться домой.
— Я так и сделала. Только Фатима поймала меня, когда я слезала со стены, и заперла в моей комнате. — Ясбет неуютно заерзала на кровати, явно припомнив некоторую неприятную процедуру.
— Знаешь что, — сказал Конан, — пара ударов розгой — еще не повод бежать куда-нибудь вроде этого Культа.
— Да что ты о нем знаешь! — воскликнула она. — Там женщины заняты делом наравне с мужчинами. Там нет ни богатых, ни бедных.
— Да, но сам-то Культ очень богат. Я видел кое-что из его сокровищ.
— Потому что хотел украсть их!
— А еще я видел человека, которого заколдовали и убили.
— Ложь, — крикнула она, закрывая уши ладонями. — Ты не помешаешь мне вернуться.
— Этим пусть занимается твой отец. Я доставлю тебя ему, пусть даже связанной по рукам и ногам.
— Ты даже не знаешь, кто он, — выпалила она торжествующе и чуть было не показала Конану язык.
— Я найду его, — сказал киммериец, явно желая закончить разговор.
Стоило ему встать с кровати, как Ясбет схватила его запястье обеими руками. В ее глазах горела мольба.
— Пожалуйста, Конан, не возвращай меня отцу. Он сказал, что подыскал мне мужа. Я знаю этого человека. Да, конечно, я стану его женой. Честной и уважаемой. И буду сидеть взаперти вместе с еще полусотней женщин его гарема.
Он сказал, что подыскал мне мужа. Я знаю этого человека. Да, конечно, я стану его женой. Честной и уважаемой. И буду сидеть взаперти вместе с еще полусотней женщин его гарема.
Конан сочувственно покачал головой, но сказал, что лучше, наверное, так, чем вернуться в ряды членов Культа.
Киммериец ожидал, что она бросится с кулаками на дверь, когда он выйдет, но девушка так и осталась сидеть на кровати. Завязав веревку на узел, он спустился в зал. Шарак и Акеба едва взглянули на него, когда он придвинул к их столу еще один табурет.
— …а я тебе уже сказал, — говорил Шарак, для большей убедительности постукивая узловатыми пальцами по столу, — что любое открытое нападение обернется поражением.
— По какому поводу языки чешете? — поинтересовался Конан.