— У меня так голова закружится, Конан. Что случилось?
Показалось, сказал он себе. Просто показалось. Галера и ее пассажиры далеко на юге. Они наверняка уверены, что «Танцующая в волнах» не вынесла шторма и затонула.
— Нет, нет, ничего, — буркнул он.
— Нет, нет, ничего, — буркнул он.
Ясбет залилась смехом, когда он одним движением запихнул ее в палатку.
* * *
Че Фан медленно выполз из тени одного из камней и в последний раз посмотрел на берег, освещенный несколькими кострами. Больше высматривать было нечего. Эту ночь варвар проведет в постели и никуда не денется. Уверенно ступая в полной темноте по камням, Че Фан направился прочь от берега по противоположному склону холма. Суйтай ждал его у маленького костра, надежно укрытого камнями от посторонних глаз. По другую сторону огня сидели шесть человек, отобранных кхитайцами себе в помощники. Эти люди за время путешествия повидали многое и понимали, что оба одетых в черное представляют большую опасность, чем все когда-либо ими виденное.
— Ну, что у них там? — спросил Суйтай, отхлебнув горячего травяного настоя.
Че Фан налил себе той же жидкости, кипевшей в глиняном горшке на костре.
— Этот навозный жук Баотан продал им лошадей. А теперь они легли спать.
— Ну, тогда давай перебьем их сейчас же. Это будет легче, чем выслеживать их еще раз.
Шестеро сидевших по другую сторону костра беспокойно зашевелились, но кхитайцам было не до них.
— Нельзя. Пусть сначала найдут то, что ищут, — возразил Че Фан. — Повелитель будет недоволен, если мы не привезем ему ничего, кроме известия об их смерти. — Он помолчал и добавил: — Особенно внимательно нужно следить за этим Конаном. Он может быть опасен…
— Он всего лишь человек, — сказал Суйтай, — и умрет так же, как и любой другой.
Че Фан кивнул и пожалел, что завел этот разговор… И все же. Еще в детстве он научился искусству оставаться невидимым, подкрадываясь вплотную. Научился прятаться в тени лица и растворяться в темноте. Но во взгляде этого варвара было что-то, что проникало сквозь всю эту маскировку. Нет, это невозможно. Он, Че Фан, — один из Братства Пути. А этот Конан — всего лишь обыкновенный человек. Убить его будет не труднее, чем любого другого. Но… сомнения оставались.
Глава 18
Конан поплотнее запахнул плащ, укрываясь от пронизывающего ветра, и в сотый раз за день привстал в седле, повернув голову назад, чтобы в сотый раз увидеть ровную, как стол, степь, поросшую невысокой травой.
Местность была настолько однообразной, что любая кочка или сухое дерево казались заметными деталями пейзажа. Ни намека на погоню или скрытое преследование. Бледное желтое солнце стояло почти в зените, слабо прогревая холодный степной воздух. Вилайет осталось в двух днях пути за спиной. Несмотря ни на что, Конан чувствовал себя неуютно. Даже если глаза уверяли его в том, что до горизонта вокруг нет ни души, — внутренний инстинкт предупреждал о преследовании. А этот инстинкт уже много раз спасал Конану жизнь там, где его подводили остальные, более цивилизованные чувства.
Их отряд двигался плотной группой. Половина гирканийцев вела на поводу низкорослых вьючных лошадок, казавшихся едва ли не меньше, чем висевшие на их спинах тюки. Строптивые создания, стоило отпустить поводья, так и норовили развернуться и припустить неспешной рысью к родному побережью. Всадники, не занятые удерживанием вьючных лошадей, внимательно глядели по сторонам: нападения на путешественников не были редкостью на гирканийских равнинах.
Тамур галопом подъехал к Конану и Акебе:
— Мы скоро приедем к Проклятой Земле.
— Ты говоришь это с той минуты, как мы отъехали от моря, — пробурчал Конан.
Его настроение вовсе не улучшало то, что его длинные ноги, свисая по бокам несчастного животного, едва не касались земли.
— Еще немного, киммериец. Совсем немного. Приготовься играть роль купца. Одно из племен наверняка стоит лагерем по соседству с этим местом. Все по очереди стерегут Проклятую Землю.
— Это ты тоже уже говорил.
— Скорее бы найти деревню, — сквозь зубы пожаловалась Ясбет. Она ехала почти встав в стременах, но, увидев улыбки на лицах мужчин, села, поморщившись от боли.
Конан постарался сохранить бесстрастное выражение на лице.
— В одном из тюков есть мазь, — предложил он не в первый раз.
— Нет, — резко ответила она, — я же сказала, не нужно меня баловать.
— Никто тебя и не балует. Любой может пользоваться лекарствами, например чтобы смазать натертую… э-э… мышцу.
— Пусть он тебя помажет, детка, — ехидно предложил Шарак, выглядевший со своим посохом словно ребенок с палочкой, посаженный на пони, — а если не он, то доверь это деликатное дело мне.
— Придержи язык, старый дурак, — ухмыляясь, сказал Акеба, — ты, я вижу, тоже не в седле родился. Ничего, я вечером тебе подберу кое-какие снадобья. Ты от моей мази впереди лошадей побежишь.
— Ты правильно поступаешь, женщина, — удивив всех, обратился к Ясбет Тамур, — я думал, что через час после рассвета тебя придется привязать поперек седла, как мешок. Но в тебе есть упрямство и настойчивость, достойные гирканийца.
— Спасибо тебе, — сказала она, недовольно посмотрев на киммерийца. — Я раньше никогда… мне просто не разрешали ездить верхом. Я ходила пешком, или меня носили в паланкине.