— И что? Ты ничего не делал? Ни с кем не разговаривал?
Конан только тяжело вздохнул:
— А про золото там есть что-нибудь?
— Золото будет у тебя в руках. Но это не важно. И оно влечет за собой большую опасность.
— Золото всегда важно. И всегда опасно. А про женщин что?
— Эх, молодость, — проворчал Шарак, — тут на твоем пути две женщины. А за ними — опять опасность.
— Женщины, пожалуй, всегда так же опасны, как и золото, — со смехом ответил Конан.
— Одна из них — черноволосая, а другая — наоборот, со светлыми волосами.
Смех киммерийца неожиданно оборвался. Блондинка? Давиния? Нет! Это означало бы пойти на кражу вместе с Эмилио, а он решил раз и навсегда развязаться с воровством. Но ведь Шарак только что сказал, что ему предстоит стать тем, кем он когда-то был. Нет. Конан попытался прогнать эту мысль. С воровством покончено. Слова астролога, наверное, относятся к чему-нибудь другому.
— Что еще? — хрипло спросил он.
— Я не виноват, если тебе не все понравится, Конан. Я только читаю то, что говорят звезды.
— Что еще, я тебя спрашиваю!
Шарак тяжело вздохнул:
— Не вини меня, если… Здесь снова большая опасность, связанная с дальней дорогой. Вот эти звезды, — он показал на группу связанных множеством линий точек, — указывают на путешествие по воде. А эти — показывают сушу. Непонятно мне это.
— Если хочешь знать мое мнение, то мне вообще ни черта не понятно, — пробурчал Конан.
— А здесь все становится и вовсе неясным. Желтый цвет приобретает огромную важность.
— Золото…
— Наплевать на него. Тут про него ничего нет. А с этим желтым цветом связана еще большая опасность.
Киммериец явственно заскрипел зубами:
— Тебя послушать, так даже дышать — и то опасно.
— Похоже, что так и есть, если верить карте. А что до остального, то число тридцать и красный цвет связаны между собой и тоже кое-что значат. Кроме того, это сочетание Обезьяны и Змеи говорит, что действовать придется быстро и решительно. Малейшее сомнение — и момент упущен. А тогда — только смерть.
— Ладно, чему быть — того не миновать, — задумчиво сказал Конан.
— Меня не запугают ни звезды, ни боги, ни демоны.
Шарак нахмурился и вдруг пододвинул монету к Конану:
— Если тебе так не нравятся мои предсказания, то я не возьму плату.
Кровь словно вскипела в жилах юноши:
— Не твое дело, нравятся мне твои слова или нет. Забирай деньги, а я учту то, что ты мне наговорил.
Старик-астролог неожиданно заговорил совсем другим тоном:
— Мне восемьдесят два года. И за всю жизнь у меня не было никаких приключений, — он сжал ладонью свой посох, лежащий на столе, — в этой штуке есть магическая сила, киммериец. Так что я могу быть очень полезен.
Конан подавил улыбку:
— Я не сомневаюсь в этом, Шарак. Если мне понадобится такая помощь, я позову тебя, не беспокойся. А пока что помоги мне в другом деле. Ты не знаешь, где можно найти Эмилио в такой час?
— Этого пустомелю? — недовольно переспросил Шарак. — Он шляется по таким местам, что диву даешься, как он еще жив. Одно хуже другого. Я могу назвать десяток самых загаженных кабаков и борделей, где он имеет обыкновение проводить время. Я могу помочь тебе разыскать его, если это действительно нужно, хотя ума не приложу, на что он тебе сдался?
— Когда поешь, поищешь в своих свитках ответ.
— Я лучше поищу этого парня по борделям.
Конан рассмеялся и встал из-за стола, а Шарак вернулся к своему супу.
Повернувшись к двери, киммериец встретился взглядом с только что вошедшим человеком — смуглым, черноволосым, в тюрбаноподобном шлеме туранской армии. Судя по полосе на его тунике, он был офицером. Фериан вскочил ему навстречу, чтобы обслужить поскорее. При этом он недовольно нахмурился. Военные не были частыми гостями «Синего быка», и остальные гости их не жаловали.
— Я ищу человека по имени Эмилио-коринфиец, — обратился посетитель к Фериану.
Конан вышел на улицу, не дожидаясь ответа трактирщика. Это дело его не касалось. По крайней мере, он на это надеялся.
Глава 4
В седьмой трактир Конан зашел, пошатываясь от выпитого эля и вина. Шлюх в нем было больше, чем в других, и Конан сообразил, что верхние этажи здания заняты борделем. За столами и у стойки толпились плечом к плечу моряки и представители различных ремесленных цехов и купеческих гильдий. По соседству были видны и шелковые, вышитые золотом и серебром туники аристократов. Их тонкие, изящные пальцы щипали и прихватывали девушек не менее ловко, чем грубые лапы матросов.
Киммериец пробился к стойке и с грохотом опустил на нее два медяка.
— Вина, — потребовал он.
Подавальщик сунул ему грубую глиняную чашу, до краев наполненную пахнущей кислятиной жидкостью, и сгреб монеты. Лицо трактирщика напоминало морду змеи — худое, с маленькими подозрительными глазками и тонким ртом. Он был не из тех, кто запросто отвечает на вопросы. Другой посетитель позвал его, и трактирщик, вытирая руки о передник, пошел выполнять заказ.
Конан сделал глоток и сморщился. Вино было разбавлено, а его запах соответствовал вкусу.
Разглядывая помещение, он встретился взглядом со странно одетой проституткой. Она залезла на стол, чтобы танцевать перед полудюжиной матросов, хватавших ее за голые ноги. Ее вспотевшая грудь была обнажена, а весь наряд состоял из длинной полосы ткани шириной с ладонь, которую она обмотала вокруг бедер и пропустила между ног.