Страх поднялся к горлу тошнотворной волной. Мы миновали красную дверь и оказались в помещении, заполненном глухим, пробирающим до костей рокотом.
Бородатый что-то говорил, но я его не слышала. На поясе у него висел большой черный пистолет, и мне вспомнился Дэнни, хладнокровно застреленный из такого же оружия. Мы поднялись по красной решетчатой лестнице. Я старалась не смотреть вниз, боясь головокружения. Пройдя еще немного, мы остановились перед массивной металлической дверью, исписанной предупреждениями. Мой провожатый набрал код. Лед уже начал таять, и капли падали на пол.
— Делайте все необходимое, — словно из тумана донесся до меня голос бородатого. Мы вошли в аппаратную, и он подтолкнул меня прикладом в спину. — Понятно?
— Да.
В помещении было человек одиннадцать или двенадцать, все в слаксах и свитерах или куртках, все с оружием, полуавтоматическим и автоматическим. Злые и обеспокоенные, они не обращали внимания на сидевших у стены заложников. Руки им связали впереди, на головы натянули наволочки от подушек. В прорезях для глаз я видела страх. Под щелями, вырезанными в области рта, виднелись пятна от засохшей слюны. На полу здесь тоже краснели полоски крови, но свежей, и вели они за консоль, куда оттащили последнюю жертву. Сколько еще тел обнаружат здесь потом, и не будет ли среди них и меня? Эта мысль мгновенно пронеслась в моей голове.
— Туда, — приказал мой проводник.
Джоэл Хэнд лежал на спине, накрытый сорванной с окна шторой. Он был бледен, и одежда его еще не просохла после «купания», которое неминуемо должно было убить его, как бы я ни старалась. Я узнала его, скорее, по волосам; лицо постарело и распухло.
— Он давно такой? — обратилась я к бородатому.
— Часа полтора.
Мой провожатый закурил и принялся расхаживать взад-вперед, избегая моего взгляда и нервно теребя ремень автомата, направленного мне в голову. Я поставила на пол сумку с медикаментами, повернулась и посмотрела на него.
— Не цельтесь в меня.
— Заткнись! — Он остановился, сжав кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не ударить меня.
— Вы сами меня пригласили, и я пытаюсь помочь. — Глаза у него были словно стеклянные. — Не хотите, чтобы помогла, — тогда стреляйте или дайте мне уйти. Никто из вас ему не поможет. Я попытаюсь спасти ему жизнь и не хочу, чтобы меня отвлекали, целясь в голову.
Не найдясь, что сказать, он прислонился к консоли, кнопок на которой было столько, что хватило бы, чтобы отправить нас на Луну. Судя по видеодисплеям на стенах, оба реактора были остановлены. Вспыхивавшие то и дело красные огоньки оповещали об опасностях, но я не понимала, что это означает.
— Эй, Вутен, полегче, — подал голос один из террористов, закуривая сигарету.
— Давайте откроем пакеты со льдом, — сказала я. — Жаль, что нет тазика, но обойдемся. Здесь много книг и бумаги, соберите побольше. Несите все, что найдете.
Через несколько минут возле меня лежала горка толстенных руководств, груды бумаги и несколько кейсов, принадлежавших, должно быть, захваченным сотрудникам станции. Я устроила вокруг Хэнда что-то вроде прямоугольной ограды, потом обложила его пятьюдесятью фунтами льда, оставив свободными только лицо и руку.
— Это зачем? — Тот, кого звали Вутеном, подошел ближе. Судя по акценту, он был откуда-то с запада.
— Ваш человек получил дозу радиации. Весь его организм сильно подорван, и единственный способ остановить болезнь, — это замедлить все жизненные процессы.
Я открыла сумку, достала иглу и, введя ее в руку умирающего Хэнда, закрепила клейкой лентой. Потом соединила с капельницей, в которой был самый обычный солевой раствор, безобидный и ровным счетом ни на что не влияющий. Капля за каплей потекли в остывающее подо льдом тело.
Жизнь едва теплилась в Хэнде, и сердце мое тревожно стучало, когда я оглядывала этих усталых, потных мужчин, веривших в то, что человек, которого я якобы спасала, их бог.
Один из них снял свитер, под которым оказалась почти серая нижняя рубашка, прохудившаяся от многолетних стирок. Некоторые отпустили бороды, другие давно не брились. Были ли у них жены и дети? Я подумала о барже на реке и о том, что могло происходить сейчас в других частях станции.
— Извините, — произнес дрожащий женский голос. — Мне надо в туалет.
— Маллен, отведи ее. Нам здесь только дерьма не хватает.
— Извините, но мне тоже надо, — произнес другой, уже мужской голос.
— И мне.
— Ладно, води их по одному, — смилостивился Маллен, еще молодой, крупный мужчина.
Теперь я знала кое-что, что было неизвестно ни полиции, ни ФБР. Неосионисты не собирались никого отпускать. Мешки на голову надевают в тех случаях, когда хотят убить. Расстреливать людей, у которых нет лиц, легче. Я достала из сумки еще пакетик с соляным раствором и ввела в капельницу следующие пятьдесят миллилитров — осторожно и бережно, словно давала умирающему некое чудесное снадобье.
— Как он? — громко спросил один из террористов, когда Маллен повел в туалет очередного заложника.
— На данный момент состояние стабилизировалось, — солгала я.
— И когда ж он очнется? — спросил другой.
Я измерила пульс, который почти не прощупывался. Внезапно какой-то человек опустился на пол рядом со мной и приложил палец к шее Хэнда. Потом, разбросав лед, приник к его груди. И наконец, выпрямившись, обжег меня полным ненависти и страха взглядом.