Восточнее 29-й улицы дорога уходила вниз, к той части города, что называлась Шугар-Боттом — то ли в честь проституток, бизнес которых поддерживали вирджинские джентльмены, то ли в честь контрабандистов спиртным. С этим разделом местных преданий я еще не ознакомилась. Отреставрированные здания внезапно уступили место доходным домам и лачугам, крытым толем. Дальше, с середины холма, склон покрывал густой лес, скрывавший обрушившийся в двадцатых годах туннель.
Однажды мне довелось пролететь над этим местом на полицейском вертолете и увидеть между деревьями зияющий черный зев с похожей на грязный шрам железнодорожной насыпью, ведущей к реке. Я представила вагонетки с рабочими, будто бы погребенными в этом месте под обвалом, и не в первый уже раз спросила себя, что могло заманить туда Дэнни. Тем более с его больным коленом. Я припарковалась как можно ближе к «форду» Марино, вышла и мгновенно оказалась окруженной плотным кольцом репортеров.
— Доктор Скарпетта, это правда, что там, на холме, ваша машина? — спросила, торопливо устремившись ко мне, журналистка. — Я так понимаю, что «мерседес» зарегистрирован на вас? Черный, да?
Я не ответила, но она не унималась.
— Можете объяснить, как он туда попал? — спросил какой-то мужчина, тыча мне в лицо микрофон.
— Можете объяснить, как он туда попал? — спросил какой-то мужчина, тыча мне в лицо микрофон.
— Это вы на нем приехали?
— Его у вас угнали? Тот парень угнал вашу машину? Думаете, это как-то связано с наркотиками?
Никто не хотел ждать моих ответов, все перебивали друг друга, но я хранила молчание. Ситуацию спасло появление нескольких полицейских.
— Эй, назад.
— Живо, отступить. Вы что, не слышали?
— Пропустите ее.
— Здесь место преступления, и мы тут работаем. Все ясно?
Появившийся невесть откуда Марино поддержал меня за локоть.
— Психи чертовы, — рыкнул он, окидывая репортеров сердитым взглядом. — Осторожнее, док, смотри под ноги. Идти надо почти к самому туннелю. У тебя что на ногах?
— Не беспокойся, справлюсь.
Мы зашагали по тропинке, круто спускавшейся вниз от улицы. Здесь уже установили прожекторы, пронзающие темноту широкой полосой света. За границей полосы деревья тонули во мраке, негромко шелестя листьями под ветром.
— Осторожнее, — снова предупредил Марино. — Здесь грязно и дерьмо везде.
— Что за дерьмо?
Я включила фонарик и направила луч на узкую глинистую тропинку, усеянную битым стеклом, рваной бумагой и брошенной обувью. Все это выступало выпуклыми пятнами под голыми кустами и деревьями.
— Местные превратили склон в помойку.
— С больным коленом он бы здесь не пробрался. Как лучше пройти?
— Держись за меня.
— Нет. Мне нужно посмотреть на это одной.
— Ну, одна ты не пойдешь. Мы еще не знаем, может, там кто-то скрывается.
— Смотри, кровь. — Я указала фонариком — на мокрых листьях, футах в шести от того места, где мы остановились, блестели капли крови.
— Ее здесь хватает.
— А выше, на улице?
— Нет. Похоже, все началось именно здесь. Но мы нашли кровь и ниже, там, где он сейчас.
— Ладно. Идем. — Я огляделась и начала осторожно спускаться. Марино шел за мной.
Полицейские натянули между деревьями ярко-желтую ленту, по мере возможности оградив место происшествия. Тело я увидела лишь тогда, когда вышла на полянку, к железнодорожной насыпи, уходившей к реке и исчезавшей в темной дыре туннеля. Дэнни Уэбстер лежал наполовину на боку, в неуклюжей позе, раскинув руки и ноги. Под головой стыла большая лужа крови. Я провела по телу фонариком — свитер и джинсы в грязи, с налипшими листьями и веточками, мусор в волосах, слипшихся от крови.
— Скатился по склону, — сказала я, отметив, что крепления скобы лопнули и к липучке тоже пристали листья. — Сюда он попал уже мертвым или почти мертвым.
— Да. Понятно, что застрелили его там, наверху. Вопрос в том, пытался ли он уйти. Может быть, добрался сюда, а потом уже упал и скатился.
— Или, может быть, его заставили поверить в то, что у него есть шанс на спасение. — Меня захлестнули чувства. — Видишь скобу на колене? Представляешь, как медленно он передвигался по склону? Знаешь, как трудно дается каждый шаг, если у тебя больное колено?
— Значит, какая-то мразь разделалась с ним, как с рыбой в бочке.
Я не ответила, водя лучом по траве. Блеснули темно-красные пятна.
— Бумажник нашли?
— В заднем кармане. Одиннадцать баксов и платежные карточки, — ответил, оглядываясь, Марино.
Я сделала несколько фотографий, потом опустилась на колени и перевернула тело, чтобы взглянуть на затылок. Ощупала шею. Дэнни еще не остыл, но кровь под ним уже начинала сворачиваться. Я открыла сумку, достала сложенное покрывало и протянула Марино.
— Разверни и подержи, пока измерю температуру.
Он заслонил тело от посторонних глаз, а я стащила джинсы и трусы. Все было грязное. Дефекация, как и непроизвольное мочеиспускание, — обычное явление в момент смерти, но иногда это может быть и реакцией организма на страх.
— Не знаешь, Дэнни наркотиками не баловался? — спросил Марино.
— У меня нет никаких оснований для таких предположений. А вообще, не знаю.
— Может, парень жил не по средствам? Кстати, сколько он зарабатывал?