Причина смерти

Уэсли открыл дверцу.

— Спасибо. Справимся.

Мы вышли из машины и оказались в небольшой приемной; бдительный пожилой мужчина тепло улыбнулся нам из-за полированного стола.

— Очень хорошо. Я вас ожидал.

Он поднялся и взял наши сумки.

— Следуйте, пожалуйста, за мной к лифту. — Мы вошли в лифт и поднялись на пятый этаж, где привратник показал нам квартиру с тремя спальнями, широкими окнами и разными африканскими безделушками. Мне понравилась уютно обставленная спальня с типично английской ванной, такой огромной, что в ней можно было утонуть, и туалетным бачком с цепочкой. Мебель была в викторианском стиле, паркетный пол покрыт потертыми турецкими коврами. Я прошла к окну и включила отопление на полную мощность. Потом погасила свет и стала смотреть в окно на проносящиеся мимо машины и темные деревья в парке, раскачивающиеся на ветру.

Комната Уэсли была в дальнем конце коридора, и я не слышала, как он вошел.

— Кей? — Он ждал в дверях, и до меня донеслось тихое позвякивание льда. — Тот, кто здесь живет, держит превосходный скотч. И мне сказали, что мы можем угощаться.

Он вошел и поставил стаканы на подоконник.

— Пытаешься напоить меня? — спросила я.

— Раньше в этом никогда не было необходимости.

Он встал рядом со мной, и мы пили, прислонившись друг к другу, и вместе смотрели в окно. Долгое время мы обменивались короткими, тихими фразами, а потом он дотронулся до моих волос и поцеловал в ухо и в подбородок. Я тоже прикоснулась к нему, и наша любовь устремилась вглубь, вслед за поцелуями и ласками.

— Я так соскучился, — прошептал он, когда мы уже начали раздеваться.

Мы занимались любовью, потому что ничего не могли с собой поделать. Это было нашим единственным оправданием, которое не прошло бы ни в одном известном мне суде. Разлука далась нам слишком тяжело, поэтому мы всю ночь никак не могли утолить голод. Наконец, на рассвете, я уснула, а когда проснулась, Уэсли не было рядом, и мне показалось, словно все это случилось во сне. Я лежала под пуховым одеялом, и в моей голове рождались чувственные, романтические образы. Под закрытыми веками плясали блики света, и вдруг возникло такое чувство, будто меня укачивают, будто я опять маленькая, и папа не умирает от болезни, о которой я тогда ничего не понимала.

Я так и не смогла до конца преодолеть это в себе. Боюсь, все мои отношения с мужчинами как будто печально повторяли его уход от меня. Все начиналось как танец, в который я вступала без усилий, а потом обнаруживала себя в тишине пустой комнаты, один на один со своей собственной, от всех скрываемой, жизнью.

Все начиналось как танец, в который я вступала без усилий, а потом обнаруживала себя в тишине пустой комнаты, один на один со своей собственной, от всех скрываемой, жизнью. Я понимала, как сильно мы с Люси похожи. Мы обе любили тайно и скрывали боль.

Одевшись, я вышла в холл и нашла Уэсли в гостиной. Он пил кофе и смотрел в окно. День был пасмурным. В костюме и галстуке, свежий и ничуть не уставший.

— Кофе горячий. Тебе принести?

— Спасибо, я сама. — Я пошла на кухню. — Ты давно встал?

— В общем, да.

Он сделал кофе очень крепким, и до меня вдруг дошло, как много существует всяких бытовых мелочей, которых я совсем не знаю. Мы никогда не готовили вместе, не ездили отдыхать и не занимались вместе спортом, хотя я понимала, что у нас достаточно общих интересов.

Я вошла в гостиную и поставила чашку с блюдцем на подоконник, потому что мне хотелось взглянуть на парк.

— Как ты? — Взгляд его задержался на моем лице.

— Хорошо. А ты?

— По тебе не видно, что хорошо.

— Ты всегда говоришь что-нибудь хорошее.

— Ты выглядишь невыспавшейся, я это имел в виду.

— Я практически не спала, и ты сам виноват в этом.

Он улыбнулся.

— И еще смена часовых поясов.

— Но вы больше, спецагент Уэсли.

Улицы постепенно оживали; громко шурша шинами, проносились машины, и общий шум периодически перемежался странной какофонией британских сирен. Этим ранним, холодным утром люди быстро шагали по тротуарам, а некоторые бежали трусцой. Уэсли поднялся из кресла.

— Нам скоро идти. — Он помассировал мою шею сзади, потом поцеловал. — Надо бы что-нибудь поесть. День будет длинным.

— Бентон, мне не нравится так жить, — сказала я, когда он закрыл дверь.

Мы прошли по Парк-Лейн мимо отеля «Дорчестер», где все еще протестовали пакистанцы. Потом по Маунт-стрит мы вышли на Саут-Одли, где нашли маленький ресторанчик под названием «Ришо». Там подавали французскую выпечку, а в витрине стояли коробки шоколада, такие красивые, что их можно было бы выставлять как произведения искусства. По-деловому одетые люди читали газеты за маленькими столиками. Я выпила свежевыжатого апельсинового сока и почувствовала, что проголодалась. Наша официантка-филиппинка была озадачена, потому что Уэсли заказал только тост, а я яичницу с беконом, грибами и помидорами.

— Желаете разделить порцию? — спросила она.

— Нет, спасибо. — Я улыбнулась.

Около десяти утра мы уже снова шли по Саут-Одли до Гросвенор-сквер, где находится американское посольство — ужасная гранитная махина архитектуры пятидесятых, защищаемая водруженным на крышу бронзовым орлом. Охрана оказалась суровая и плотная, повсюду стояли хмурые секьюрити. Мы предъявили паспорта и еще какие-то бумаги; нас сфотографировали. Наконец нас проводили на второй этаж, где мы познакомились с представителем ФБР при посольстве США в Великобритании. Из окна углового кабинета Чака Олсона открывался прекрасный вид на длинные очереди за визами и грин-картами. Это был коренастый мужчина в темном костюме, аккуратно подстриженные волосы почти такие же серебристые, как и у Уэсли.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98