Клета задумалась на секунду, рассеянно перекладывая фотографии жестокого, незнакомого ей мира.
— Минуточку. Да, вспомнила. Что-то насчет радиации. Насчет того, как определить, если человек умер от радиации.
— Что конкретно имелось в виду? — поинтересовалась я.
— По-моему, он писал какую-то статью о рентгеновских аппаратах. Ну, знаете, в последнее время об этом много в новостях говорят, потому что люди боятся таких вещей, вроде этих писем-убийц.
Насколько я помнила, в квартире Эддингса не нашли ничего, что указывало бы на подготовку им подобного материала. Я вернулась в кабинет и занялась бумажной работой, периодически отвечая на звонки. Время шло. Я уже собралась перекусить у себя за столом, когда вошел Марино.
— Что случилось? Хочешь половину сэндвича с тунцом?
Марино закрыл дверь и, не снимая пальто, сел на стул. Лицо у него было такое, что я испугалась.
— Ты разговаривала с Люси?
— Только утром. — Я отложила сэндвич.
— Ты разговаривала с Люси?
— Только утром. — Я отложила сэндвич. — Почему ты об этом спрашиваешь?
— Она звонила мне… — он посмотрел на часы, — примерно час назад. Спрашивала, как связаться с Дэнни, узнать насчет машины. По голосу — она была навеселе.
Секунду-другую я молча смотрела на него, потом отвела глаза. Не стала спрашивать, уверен ли он в этом, потому что Марино разбирался в таких вещах и знал о прошлых проблемах Люси.
— Мне поехать домой? — спросила я.
— Нет. Она сейчас в таком настроении… рвет и мечет. Слава богу, по крайней мере, машины у нее нет.
Я перевела дух.
— Это к тому, что она сейчас в безопасности. Просто подумал, что тебе надо об этом знать.
— Спасибо.
Тревожных симптомов давно не замечалось, и я надеялась, что Люси удалось справиться со склонностью к алкоголю, что беда навсегда осталась в прошлом, что времена, когда она садилась пьяная за руль, теперь не повторятся. Но вот… Ее странное поведение утром и сообщение Марино сигнализировали о том, что что-то не так. Что-то совсем не так.
— И еще одно, — добавил он, поднимаясь. — Ты ведь не хочешь, чтобы она возвращалась в Академию в таком состоянии?
— Нет. Конечно нет!
Марино ушел, а я какое-то время сидела за закрытой дверью, и мысли мои катились медленно и неуклюже, как угрюмая река под окном дома. Вспоминая — со злостью или страхом, не знаю, — те случаи, когда предлагала племяннице вина или покупала ей пива, я чувствовала себя обманутой, преданной. Так подняться, столь многого достичь, а теперь все потерять? От этой мысли меня бросало в отчаяние. А потом эти образы вдруг вытеснили другие. Мое воображение рисовало ужасные картины, созданные человеком, который хотел быть божеством. Увы, моя племянница, при всех ее блестящих талантах, не понимала, сколь темна сила зла. Она не понимала зло так, как понимала его я.
Я надела пальто и перчатки, потому что знала, что мне необходимо отправиться домой, к Люси, и уже собиралась предупредить дежурного, что ухожу, когда зазвонил телефон. Люси? Я подняла трубку — это был шеф чесапикской полиции, сообщивший, что зовут его Стилс и что его перевели из Чикаго.
— Жаль, что приходится знакомиться вот таким образом, — сказал он, как мне показалось, вполне искренне, — но вынужден поговорить с вами о моем детективе по имени Рош.
— Мне тоже нужно поговорить с вами о нем. Может быть, объясните, в чем именно его проблема?
— Если верить Рошу, его проблема — вы.
— Смешно. — Меня душила злость. — Скажу коротко, шеф Стилс, ваш детектив непрофессионален, не соответствует должности и всячески мешает расследованию. В мой морг он больше не войдет.
— Вы понимаете, что Министерство внутренних дел проведет тщательное расследование этого случая. Вероятно, мне понадобится, чтобы вы как-нибудь приехали и мы могли бы поговорить.
— В чем меня обвиняют?
— Сексуальное домогательство.
— Да, в наше время это популярно, — иронически заметила я. — Но ведь сексуальное домогательство есть, по определению, злоупотребление властью. Не знала, что имею власть над детективом Рошем. В действительности все совсем наоборот, и это ваш детектив заигрывал со мной, а когда его ухаживания не были приняты, повел себя оскорбительно и грубо.
— Получается, вы настроены против него, — помолчав, произнес Стилс.
— Не могу с вами согласиться, потому что это полная чушь. И если он тронет меня еще раз, я добьюсь ордера на его арест.
Он снова помолчал.
Он снова помолчал.
— Шеф Стилс, — продолжала я. — Думаю, главное сейчас — это ужасная ситуация в сфере вашей юрисдикции. Мы можем поговорить о Теде Эддингсе?
Он откашлялся.
— Конечно.
— Вы знакомы с делом?
— Меня ввели в курс, так что знаком хорошо.
— Отлично. Тогда, уверена, вы согласитесь, что расследование нужно провести с особой тщательностью.
— Полагаю, такого подхода заслуживают все происшествия со смертельным исходом. Что касается дела Эддингса, то ответ достаточно очевиден.
Чем больше я его слушала, тем больше злилась.
— Вы, возможно, не знаете, но Эддингс увлекался коллекционированием, собирал раритеты времен Гражданской войны. Неподалеку от места, где он нырял, проходили бои, и вполне вероятно, что его интересовали, например, такие артефакты, как ядра.